Евгений Толстов
Главный инженер Навоийского горно-металлургического комбината

    Инспектора из МАГАТЭ улетали из Навои слегка обескураженные. Их радиометры показали, что реальные значения радиации здесь не выше фоновых, чем где-нибудь. в окрестностях штаб-квартиры МАГАТЭ. Это – при замерах в жилой зоне Навои и Учкудука. А на промплощадках, где добыча урана ведется методом подземного выщелачивания, излучения оказались не выше, чем на гранитных уступах шведского побережья.
    До нас в Навои дошли отголоски, что покупатели узбекского урана в Швеции под нажимом местных "зеленых" прислали с делегацией МАГАТЭ своих наблюдателей. Прознать, верны ли слухи, что урановые копи в пустыне загрязнили все пастбища и колодцы. Кому-то из сердобольных шведов, наверное, привиделось, что мы здесь на комбинате долбим урановую руду кетменем и носим из штолен в хурджунах на спине, как какие-нибудь кули. Есть на свете страны и с таким примитивным старательским промыслом. Это предубеждение проверяющих на месте, конечно, развеялось как дым. По их признаниям, они увидели у нас мировой уровень технологии и экологически грамотное ведение горных работ.
    В год у нас в Навои бывает до ста делегаций деловых людей из-за рубежа. Заключаются контракты, прорабатываются проекты совместных инвестиций, прицениваются к технологиям. Когда мы были в Средмаше, легче было встретить на руднике белого верблюда, чем иностранца. И вот чадра секретности сброшена. Комбинат работает на мировой рынок гражданской ядерной энергетики. Что открылось миру, что открылось нам самим, когда покровы были сброшены? Первая страна, где я побывал, – Китай. В Пекинском университете, как оказалось, разработали ионообменную смолу для сорбции золота, близкий аналог смоле, применяемой у нас. Мы попросту мало что знали друг о друге, потому что уран долго был запретной темой.

"Когда без пользы в общине хранится клад, Его рубинов лучше камни во сто крат." Алишер Навои

    Дэн Сяопин неспроста напомнил своим твердолобым, которые противились политике "открытых дверей", мудрую китайскую пословицу: "Нельзя смотреть на мир со дна колодца". Снятие архаичных запретов и открытое вхождение в рынок дали нам шанс хорошенько осмотреться и уяснить, как технологии, которые мы наработали за десятилетия в Кызылкумах, соотносятся по классу и эффективности с теми, что в арсеналах транснациональных горнорудных компаний. Мы объездили золотые и урановые рудники в США, Канаде и Чили. В медном карьере Чукикамата, где забой находится на километровой глубине, мы наблюдали настоящий полигон новых технологий ведения горных работ. За кем перевес? Однозначно не ответишь. Никто не оспаривает, что наша отечественная технология подземного выщелачивания при добыче урана – оригинальная и самая дешевая в мире. У "Ньюмонта" в Колорадо есть чему поучиться в золотодобыче. В целом, как видится, в технологиях мы идем с миром вровень, хотя и своим путем. Конечно, многое потеряли из-за нашей автаркии. В крупнейших горнорудных компаниях мира "пакет технологий", считай, один и тот же. Они просто их тиражируют. Мы же у себя в Кызылкумах доходили до всего своим умом и смекалкой. Все наши ноу-хау – доморощенные. Кое в чем от века мы отстали, но убежден, что в целом наша школа горного дела посильнее западной. Это редко и оспаривается. Наш инженер-горняк иной формации, чем за кордоном. Он, как правило, имеет более широкий кругозор и запас научных знаний, более склонен к нестандартным решениям, потому что к этому вынуждает сама жизнь. Поэтому и чужие технологии он перенимает на лету. К тому же большинство наших специалистов попали в систему Средмаша не по протекции, а отобраны по негласному конкурсу. При распределении с курса в горном институте в оборонку брали двоих-троих, самых смышленых и самостоятельного склада. Да и работа в пустыне воспитывает предприимчивый характер. Отсюда и мой вывод: если соединить интеллектуальный потенциал, деловые качества наших инженеров и западные технологии, менеджмент и четкую организацию, результат получится интересный. Сближение инженерных школ сейчас и происходит не где-нибудь, а в пустыне, за тысячи верст от Денвера и Москвы – в Мурунтау. СП "Зарафшан-Ньюмонт", в котором комбинат является вкладчиком, нанимает наших специалистов. Там железной рукой правит Джон Браунли. Порядки там крутые, во многом нам и чуждые. Мы берем другим, добиваемся толка в деле за счет чувства локтя, большей свободы рук, которая нашему характеру роднее. Как бы то ни было, происходят невольное узнавание друг друга и соперничество двух конкурирующих школ в горном деле.
    Наша технология подземного выщелачивания, когда-то единственная, теперь в мире известна. Но некоторые "изюминки" так и остались нашим секретом. Но теперь это не государственный, а коммерческий секрет – ноу-хау. Наша горная наука и практика пошли дальше. Теперь не надо закачивать в пласты раствор серной кислоты. Эта технология устаревает. В плане физической химии это все же грубое воздействие, хотя и экологически благополучное. Мы теперь вышли на другой класс технологии, так называемое безреагентное выщелачивание. Образно и очень упрощенно это можно представить так: подземный пласт, который содержит вкрапления урана, уподобим сахарной голове. Вы закачиваете в сахарный пласт воду через одну скважину, а выкачиваете через другую скважину сахарный сироп. Итак, пока не выберем весь сахар. Конечно, тонкий секрет у этой технологии есть. И она начинает работать как по маслу, если ею овладеть на уровне горного искусства. Здесь невольно напрашивается "натурфилософский" вывод: природа полнее и легче отдает свои сокровища, когда к ней подходишь с "ласковыми" технологиями, легким касанием задеваешь равновесные состояния вещества в недрах. И получается результат дешевле и, уже без капли натяжки, экологически чистый. Такое ноу-хау на мировом рынке дорогого стоит.
    Еще один интересный эффект движения от прежнего командного к рыночному типу мышления – в организации горного производства, когда все подчинено стоимостному счету. "Грязные" технологии, варварские – они как раз не дешевле, а на поверку – дороже. Мы на комбинате закрыли подземную и открытую добычу урана напрочь. Одна причина тому – выработаны запасы, а другая – чисто экономическая. Зачем "терзать чрево матушки земли", если урановое сырье можно получить тонкими, "касательными" технологиями? Рыночный счет затрат побудил нас к закрытию подземной добычи на Восточном рудоуправлении, в котором подготовленные запасы были весьма велики и вложено много трудов и средств. И мы затопили шахты недрогнувшей рукой. Ведь шахта – прорва, которая поглощает дорогой металл, лес, электроэнергию. Весь уран на комбинате берем теперь технологией выщелачивания, которая по затратам дешевле, а экологический ущерб – минимальный.
    И в технологиях извлечения золота у нас есть козырь перед конкурентами. Ученые и инженеры Средмаша перенесли из урановой технологии на золотую сорбцию металла не из растворов, а непосредственно из пульпы. И хотя грех жаловаться, что золото встает нам дорого, но все-таки не все выжато в плане интенсификации самих горных работ. Мы поставили цель увеличить объемы горной массы в карьере Мурунтау с 30 – 35 до 40 – 45 миллионов кубометров в год. Для этого провели полное техническое перевооружение всего парка горной техники, разработали программу дальнейшей реконструкции карьера.
    В недрах пустыни залегают месторождения многих элементов системы Менделеева. На сегодня республике всего нужнее фосфор. Для хлопчатника остро не хватает фосфорных удобрений. Разведаны крупные запасы фосфоритов, но дело продвигалось медленно. И правительство республики приняло решение перепоручить освоение месторождения нашему комбинату. И хотя мы никогда не имели дело с фосфоритами, пригодится сама наша традиционная система решения целевых задач в сжатые сроки. Строительство карьера уже начато, добыты первые тонны руды. Завод будет строиться одновременно с выдачей рабочих чертежей. И в следующем году мы обязательно выйдем на рубеж 300 тыс. т фосфатной муки.
    Золото и уран – каков прогноз рынка для нас? Ведь то крупное, требующее огромных инвестиций приращение добычи стратегических металлов, которое поставил себе целью Узбекистан, должно совпасть с колебаниями конъюнктуры мирового рынка. Все говорит за то, что спрос на уран в мире будет расти, и самый перспективный рынок, конечно, в США, где наш уран успел зарекомендовать себя как недорогой и отменный. Ни одной рекламации за все годы мы не получили. Вероятно, будет расти и мировая цена золота, на чем сходятся авторитетные эксперты.
    Говорят, когда работа ладится, можно свернуть горы. Когда мы расширяли ГМЗ-2, чтобы увеличить пролет цеха, растянувшегося почти на километр, пришлось и впрямь снести гору.