Анатолий Соловов
Заместитель директора по экономике и стратегическим вопросам

    Ему, Соловову, – первое слово, ибо директор не станет плакаться и жаловаться на судьбу, доставшуюся в наследство. Хотя и надобно бы...
    По словам Анатолия Николаевича Соловова, к середине 1996 года завод достиг критического состояния. 168 миллиардов – кредитные долги, 38 миллиардов – дебиторская задолженность. Более 20 миллиардов – долги по электроэнергии. Глубочайшая долговая яма Московского индустриального банка (МИБ). Долги по зарплате – 13 миллиардов.
    Истинное падение началось полтора года назад. На 1 января 1995 года кольчугинцы имели «каких-то» 5,6 миллиарда долгов. Государство отказалось заниматься жилищным строительством, а кольчугинцы построили к тому времени 400 квартир. Кому за них расплачиваться? 32 миллиарда рублей долой. Значит, кредит в МИБ – 25 млрд. – отдай за садики, за заводской соцкультбыт. Все это нужно было снимать с заводской шеи и передавать городу. Да как-то все несподручно было свое-то отдавать.
    – Почему? – спрашивают Соловова. – Почему отдать свое жилье «чужому дяде» – это хорошо? Почему заводу станет легче? И, главное, откуда у нищего города, висящего на шее у завода, появятся средства на содержание вчерашнего ведомственного жилья?
    – Все очень просто, – отвечает Анатолий Николаевич, доверяющий в первую очередь цифрам. – Только в 1995 году мы отдали государству в виде налогов 141 млрд. руб. Из этих денег государство способно легко выкроить средства не только на содержание нашего Кольчугино... С 1997 года мы город не финансируем. Отпускаем собственное строительное управление в самостоятельное плавание. Это же какую кучу денег мы начнем оставлять в собственном кармане!
    Каковы наши долги на сегодня (сентябрь 1996). Долги по МИБ не погасили. Долги по энергии уменьшились, но ненамного. Снизили задолженность по предоплате с 37 до 24 млрд. Зарплата: должны еще 7 млрд. Короче: это еще не стабилизация, но уже упорядочение, воссоздание в первую очередь финансовой дисциплины. Если бы обо всем этом мы начали думать несколько раньше, а говорить об этом прилюдно еще раньше, это, уверяю вас, было бы значительно менее болезненно.
    Искореним финансовую анархию. Сократим работников с 8300 до 6000 следующим летом. Уменьшим заводоуправление минимум вдвое (с 340 до 150 человек).
    И одновременно с этим – «разбор полетов» с государством. Как-никак 60 % акций находится в руках державы. Значит, не забывай, дорогое Государство, своих сыновей. А мы в свою очередь ищем инвесторов. Они проявляют интерес к новому прокатному цеху, готовому работать на экспорт на 100 %. Можем сдать его в аренду. Можем нашпиговать современной техникой. Короче, мы уже сами думаем: как выкупить остальное у государства. Сами смотрим, решаем, с кем сотрудничать.
    – А пока, – завершает Соловов свой монолог, – пока что слово «рынок» применительно к нашим делам я беру в кавычки. Это не рынок и это не результат! Как я связан сегодня с государством? Мне говорят: свобода. Я завишу от государства еще больше, чем до «перестройки». Стало меньше свободы. Какой же это рынок? До «перестройки» я отдавал четко известные налоги. С рубля произведенной продукции у меня оставалось больше половины. А теперь с рубля остаются считанные копейки – в налоги уходит свыше 90 %!