Эдуард Россель
Губернатор Свердловской области

    Причины «драмы экстенсивности» хорошо известны. Директора предприятий были лишены предпринимательской инициативы и права с выгодой распоряжаться денежными и трудовыми ресурсами. Повинуясь «дисциплине плана», узкому практицизму отраслевых министерств, горняки и металлурги копили у себя на заднем дворе миллионы и миллионы тонн техногенных «отходов». А тем временем закладывались новые рудники, обогатительные фабрики. За тридевять земель доставлялось «вертушками» сырье для домен и коксовых батарей. Технологии вторичного использования «отходов» были известны, доступны, выгодны, но весь хозяйственный механизм этому противился. На Урале вторичное использование сырья оставалось скорее вспомогательным промыслом, чем индустрией. Между тем на Среднем Урале в отвалах лежит 15 млн. т железа, 1 млн. т меди, несколько миллионов тонн цинка, сотни тонн золота... Не говоря уже о редкоземельных элементах – едва ли не вся таблица Менделеева. И все это богатство оставалось втуне. Отходы не только бьют нас по карману, но и наносят огромный экологический ущерб.
    Рыночная реформа, казалось бы, развязала нам руки. А когда стоимость энергоносителей и сырья на внутреннем рынке, молитвами «шокотерапевтов», перевалила за мировую, многие руководители новых акционерных предприятий обратились ко вторичным ресурсам. Но вышло по поговорке: видит око, да зуб неймет. Использование техногенных отходов – дело капиталоемкое, с наскока не возьмешь. Поэтому и велика заслуга тагильцев. Они запустили самую мощную в мире «фабрику» по утилизации металлургических шлаков. Индустриальный масштаб нового – вот их козырь. Шлакопереработка по мощности сопряжена с производительностью сталеплавильного и доменного переделов. Образован как бы замкнутый цикл. Это не подсобное производство, а именно масштабное освоение техногенного месторождения. По существу, выход в другую, цивилизованную фазу промышленности. В 300-летней истории горнозаводского дела, пожалуй, впервые преодолен своего рода порог экстенсивности, за которым другой тип хозяйства, когда использование природного, исчерпаемого на самом деле, ресурса начинается как бы по второму кругу.
    Экология, энергия, живой труд, деньги и ландшафты – не под пятой расточительства, а в бережливом лоне зарождающейся инфраструктуры постиндустриального типа, к созданию которой стремятся все национальные экономики.
    Тагильцы сделали огромной важности почин для всего нашего старого Урала. Надо отдать должное дальновидности генерального директора Юрия Комратова, последовательности его хозяйственной стратегии. Ведь те 60 млн. долл., что затрачены на покупку технологии и оборудования, постройку объектов шлакопереработки, не с неба упали. И не из казны отпущены. Инвестиции – из собственных накоплений последних четырех лет, после того как комбинат вступил в реконструкцию. Этим 60 млн. долл нашлась бы дюжина других применений, когда вся экономика региона – прореха на прорехе, но менеджеры, работники и акционеры АО «НИКОМ» распорядились своими накоплениями, как поступают настоящие, справные хозяева. Так НИКОМ борется за конкурентность тагильской стали. Это залог тому, что и после 2000 года у детей металлургов будут работа и хлеб.
    ...В Свердловской области реализуется 26 комплексных программ переработки техногенных отходов, имеющих федеральный статус. Еще в трех программах заинтересованы фирмы Португалии и Аргентины, предлагающие свои инвестиции и технологии. На Высокогорском ГОКе из шлама, который лежал с петровских времен, уже добывается концентрат меди. В разработке – другие проекты.
    Экономические, социальные выгоды освоения техногенных месторождений велики, но инвесторы нередко выжидают. Тагильцы своим смелым и масштабным прорывом в новую область предпринимательства и технологий, думаю, ускорят преодоление психологического барьера перед «вторсырьем», присущего хозяйственникам старой школы.