Василий Михеев
Заместитель директора Института Дальнего Востока РАН, доктор экономических наук


    В последнее время наметился поворот в подходах России к Азиатско-Тихоокеанскому региону, к видению своего места в развивающихся здесь экономических и политических процессах. Строго говоря, именно сейчас стала формироваться вразумительная азиатско-тихоокеанская стратегия России. Важную роль в этом сыграли состоявшиеся в 2000 и 2001 годах визиты В. В. Путина в Китай, Японию, Индию, КНДР и Южную Корею, Монголию, Вьетнам, участие Президента РФ в брунейском саммите форума Азиатско-Тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС). Свой вклад внес и первый Байкальский экономический форум (БЭФ), прошедший в сентябре 2000 года в Иркутске при поддержке российского президента и под председательством главы Совета Федерации РФ Е.С. Строева. Была сформулирована, а позже одобрена Советом Федерации стратегия соразвития России и АТР в XXI веке, суть которой сводится к следующему:
    – для России очень важно активно участвовать в процессах азиатско-тихоокеанской интеграции в интересах экономики Сибири и Дальнего Востока;
    – в целях обеспечения национальной и региональной безопасности целесообразно развивать военно-политические и стратегические отношения по принципу "безопасность через партнерство и соразвитие";
    – России необходимо адаптировать свою социально-экономическую и финансовую политику к параллельному сотрудничеству с двумя интеграционными группировками – Евросоюзом и формирующимися объединениями в Северо-Восточной Азии (СВА) и Азиатско-Тихоокеанском регионе в целом;
    – в стратегическом отношении России предстоит выполнить свою евразийскую миссию связующего экономического, финансового, информационно-культурного и цивилизационного пространства между Европой и Восточной Азией.
    Суть происходящих изменений состоит в том, что в России постепенно начинает формироваться новое восприятие АТР – не просто как динамично развивающегося сегмента мировой экономики (такое понимание существует давно), но и как региона, неотъемлемой и стратегически значимой частью которого является Россия. Теперь важно сделать следующий шаг – точно определить место России в АТР в условиях глобализации мировой экономики.
    Здесь пока не обходится без изъянов. Действия России больше ориентированы на старые цели, т.е. рассчитаны на восстановление политического престижа в трактовке времен "холодной войны".
    Основная ставка делается на развитие отношений с Китаем, Индией и бывшими союзниками СССР – Монголией, КНДР, Вьетнамом. При этом Москва, хотя и не явно, имеет в виду, возможность их вовлечения в глобальную игру "партнерство-соперничество-противоборство", которую она ведет с Вашингтоном. Задачи встраивания в экономическую и финансовую архитектуру, формирующуюся в СВА и АТР, остаются на втором плане. Между тем сегодня стратегический вес государства определяется не столько его военной мощью и объемами военно-технического экспорта, сколько экономическими, финансовыми и технологическими ресурсами.
    Правительство РФ, на наш взгляд, не приблизилось к пониманию того факта, что не может быть единой стратегии социально-экономического развития, которая оказалась бы одинаково эффективной и для европейской части страны, и для ее восточных экономических районов. Суть отличий очевидна. В первом случае мы имеем дело с весьма развитой территорией, где сосредоточено около 80 % промышленного производства страны и примерно такая же часть населения с относительно большим спросом и инвестиционными возможностями, т.е. более подготовленной к полномасштабным рыночным отношениям. А для Сибири и Дальнего Востока главной проблемой является дисбаланс между огромными природными ресурсами и растянутыми, трудноосваиваемыми территориями с малочисленным населением. Возможности использования рыночных принципов и механизмов хозяйствования здесь ограничены. Для примера возьмем транспорт и энергетику. По логике действия рыночных механизмов эти отрасли на востоке России не могут быть рентабельны. Стремление добиться прибыльности от работы железных дорог и энергетических компаний в нынешних условиях приведет лишь к росту цен, сокращению спроса на их продукцию и услуги, а в конечном счете, – к остановке промышленного производства и оттоку населения. Это означает отказ от политики освоения здешних земель.
    Для того чтобы обеспечить в восточных регионах доступные частному бизнесу и потребителю энергоснабжение и транспортные услуги и одновременно компенсировать затраты на их производство, необходимы государственные дотации или иностранные кредиты. Компенсироваться эти вложения будут косвенно – через активизацию работы российского частного бизнеса и увеличение объемов иностранного капитала. Тем самым будет обеспечиваться общее развитие региональной экономики при сохранении убыточности региональной инфраструктуры. На макроуровне убыточность будет уравновешиваться ростом частного предпринимательства. Именно такого видения перспектив развития восточных регионов у российского правительства пока нет, и оно продолжает оставаться в плену экономического либерализма – концепции, полезной в теории, но опасной, если она оказывается оторванной от реалий.
    Разрабатывая стратегию в отношении АТР, важно помнить, что Россия геоэкономически и геополитически расположена и в Европе, и в Азии, говоря иначе, – между Евросоюзом (ЕС) и нарождающимися интеграционными группировками в АТР. Эту объективно сложившуюся бинаправленность векторов развития игнорировать нельзя. Конечно, исторически, экономически, а также в культурном отношении Россия теснейшим образом связана с Европой. Но было бы неверно противопоставлять эти связи азиатским. Только видение России в евразийском контексте дает необходимую основу для разработки геоэкономически сбалансированной стратегии развития.
    Чтобы не ошибиться, определяя место России в АТР, нужно учитывать и еще одну ее особенность, а именно, двухуровневость российской экономики, которую следует рассматривать одновременно как глобальную и как региональную. Как единое целое страна участвует в общемировых экономических процессах. При этом важно помнить о ее трех геоэкономических составляющих – европейской части РФ, Сибири и Дальнем Востоке. Европейская часть российской экономики объективно тяготеет к сотрудничеству с ЕС. Сибирь с ее топливно-энергетическим, сырьевым и металлургическим комплексами также больше обращена на Запад – и на европейскую часть РФ, и на ЕС, но при этом жизненно заинтересована в выходе на рынки АТР. А вот Дальний Восток тяготеет к АТР. Европейская часть и в значительной степени Сибирь представлены в АТР как составные части глобальной российской экономики, интересы которой в этом регионе пока, к сожалению, ограничены рынками нефти, газа, редкоземельных металлов и малым набором высоких технологий – оборудованием для АЭС, самолетами, оборонными разработками и др. А восточносибирская и дальневосточная экономика предстает в АТР только как региональная.
    Из сказанного следует важный вывод: России нужна такая политика в АТР, которая бы обеспечивала региональную интерпретацию глобальных интересов страны и глобальное прочтение региональных интересов субъектов РФ.
    Особенность интеграционной ситуации в АТР состоит в том, что здесь отсутствует межгосударственная структура типа ЕС. Взаимодействие азиатских государств происходит на трех уровнях:
    – форум АТЭС;
    – субрегиональные интеграционные группировки, как реально существующие (АСЕАН), так и намечаемые к созданию ("АСЕАН плюс три" – Япония, Китай и Южная Корея, Восточно-Азиатский форум с участием Китая, Японии, Южной Кореи);
    – двусторонние связи, например японо-южнокорейские планы создания зоны свободной торговли.
    Представляется, что АТЭС не станет вариантом Соглашения о свободной торговле с перспективой создания общего рынка наподобие ЕС и НАФТА. Вряд ли возможно использование АТЭС и в качестве институциональной базы для глубокой азиатско-тихоокеанской, а, по сути, азиатско-американской интеграции. Тому есть несколько причин.
    Во-первых, роль НАФТА и – в будущем – общеамериканской зоны свободной торговли (ФТАА) столь велика, что азиатские страны, сохраняя АТЭС как своего рода мост для контактов с Америкой, будут вынуждены искать свои субрегиональные ответы на вызовы глобализирующейся экономики.
    Во-вторых, торговая и инвестиционная либерализация в АТЭС (2010 – 2020 гг.) отстает по срокам от либерализации и в АСЕАН (2003 г.), и в ФТАА (2005 г.), что затрудняет координацию политики экономического соразвития стран АТР на региональном уровне. К тому же ряд стран предпочитает выносить торговые диспуты на уровень ВТО, отводя АТЭС преимущественно совещательную роль.
    В-третьих, нежелание некоторых азиатских государств подчиняться экономическому диктату США заставляет их искать альтернативные варианты соразвития. В политике стран АТЭС прослеживается стремление ослабить прямую зависимость от Соединенных Штатов через налаживание связей с Европой в рамках саммита Европа – Азия (АСЕМ). При таком варианте АТЭС, видимо, останется клубом для переговоров и обсуждений, но не для принятия обязывающих решений. В будущем АТЭС способно стать своего рода интеграционным мостом между Азией и Америкой, подобную роль АСЕМ может сыграть в отношениях Европы и Азии.
    В этих условиях субрегионализм представляется наиболее реальным вариантом развития интеграционных процессов в АТР. Они пойдут по трем направлениям: в Юго-Восточной Азии – вокруг АСЕАН, в Северо-Восточной – вокруг японо-корейско-китайской оси, а в качестве звена, связующего ЮВА и СВА, – вокруг прибрежной китайской экономики.
    Последние саммиты в Брунее и Сингапуре свидетельствуют о стремительном приближении азиатско-тихоокеанской субрегиональной интеграции. Главные задачи АТЭС в области либерализации торговли и привлечения иностранных инвестиций были дополнены: в Брунее – планами преодоления информационно-технологических разрывов между странами, в Сингапуре – идеями создания зоны свободной торговли в рамках "АСЕАН плюс три" и, что особенно важно для России, предложением о формировании в 2001 году Восточно-Азиатского форума (ВАФ).
    Китай, Япония и Южная Корея являются единственными значимыми для мировой экономики государствами, которые до сих пор не являются членами того или иного многостороннего таможенного союза. В качестве первого шага здесь предполагается наладить работу трехсторонней аналитической группы, которая будет представлять согласованные рекомендации правительствам трех стран по координации экономической и финансовой политики и развитию торгового и инвестиционного сотрудничества. Наряду с этим, в Японии, Южной Корее и Китае ведется проработка таких проектов, как создание единого энергетического кольца для стран Северо-Восточной Азии и транспортных коридоров в Европу (в том числе через территорию России), образование трехсторонней зоны свободной торговли, формирование валютного союза и введение единой валюты, унификация инвестиционных режимов, бюрократических процедур, стандартов товаров и услуг. Вместе с тем процесс интеграционного сотрудничества в Северо-Восточной Азии еще не вышел на межгосударственный уровень. Главными институтами сотрудничества являются неправительственные Экономический форум, Газовый форум и Экономическая конференция СВА.
    России жизненно важно не остаться за бортом интеграционных начинаний в СВА, вблизи ее дальневосточных границ. Складывающаяся здесь ситуация позволяет утверждать, что еще не поздно стать участником субрегиональной экономической интеграции.
    Отношение в Японии, Китае и Южной Корее к участию России в этом процессе далеко не однозначное. С одной стороны, при обсуждении данного вопроса Токио, Пекин и Сеул в принципе не выступают против, более того, видят в России стратегического поставщика сырья и транспортных услуг. С другой стороны, обнаруживается, что страны СВА плохо представляют, как конкретно Россия могла бы подключиться к работе Восточно-Азиатского форума. Кроме того, на позицию Японии неблагоприятно влияет нерешенность вопроса о мирном договоре и "северных территориях", Южная Корея озабочена "северокорейской проблематикой", а Китай явно отдает предпочтение двустороннему, прежде всего военно-техническому сотрудничеству, с Россией. Что касается США, то здесь также налицо двойственное отношение к идее создания экономической группировки в СВА без американского участия. Частный бизнес усматривает в этом новые возможности, тогда как государственные структуры опасаются и ослабления политического влияния США в регионе, и того, что региональная интеграция в СВА будет закрытой для американских производителей.
    Если признать правильной постановку вопроса о том, что Россия должна на равных участвовать в формировании экономического сообщества СВА, то перед страной и ее дипломатией встают сложные, но решаемые задачи. Как представляется, необходимо прежде всего официально заявить о стремлении стать членом Восточно-Азиатского форума и предложить Японии, Южной Корее и Китаю начать переговоры о создании здесь зоны свободной торговли. Далее, разумно было бы начать с руководителями этих стран обсуждение проблем многостороннего сотрудничества в СВА, координации экономической и финансовой политики и т.д.
    Даже в нынешнем положении, которое, несмотря на положительную динамику последнего периода все еще остается кризисным, Россия сохраняет немалые резервы для экономического взаимодействия и соразвития с АТР, прежде всего с СВА. Первостепенное значение имеет для нас участие в создании транспортной инфраструктуры и топливно-энергетической системы СВА, охватывающей Сибирь, Дальний Восток и наших соседей по региону – Китай, Японию, Южную Корею. Имеется в виду, во-первых, освоение нефтяных и газовых ресурсов Сибири и Дальнего Востока, сооружение на пространстве СВА сетей нефте- и газоснабжения, линий электропередачи, которые и стали бы основой будущей экономической интеграции России в АТР. Во-вторых, использование географического положения России как естественного моста между Европой и Восточной Азией. В-третьих, регулируемое, строго квотируемое привлечение иностранной рабочей силы для помощи в освоении малонаселенных российских дальневосточных регионов. И, в-четвертых, извлечение Россией выгод от обладания хотя и сокращающимся, но все еще высоким научным потенциалом.
    Для решения стратегических задач вхождения в АТР России необходимо скорректировать свою экономическую стратегию, адаптировать ее к параллельному развитию двух процессов – интеграционного сотрудничества с ЕС и СВА, а затем и в целом с АТР. Важно в корне изменить политику Москвы в отношении Сибири и Дальнего Востока. Эти регионы унаследовали со времен СССР экономическую, финансовую и административную зависимость от федерального центра. В 90-е годы централизованные поставки и дотации резко сократились, поэтому Сибирь и Дальний Восток были вынуждены искать в странах АТР источники для экстренного покрытия местных дефицитов. Следствием стало усиление международной активности восточных регионов, у которых появились собственные внешнеполитические интересы, далеко не всегда совпадающие с федеральными.
    Стоит подчеркнуть, что для корректировки экономической политики России в Сибири и на Дальнем Востоке было бы малополезным учреждать новые "министерства восточных районов" или направлять сюда дополнительные финансовые средства. Необходимо вести речь прежде всего о создании в российских восточных регионах особых условий хозяйствования, которые позволили бы здешней экономике эффективно встроиться в интеграционные процессы в СВА и АТР. Такая стратегия позволит, используя внешние возможности, решить острейшие проблемы сибирских и дальневосточных регионов, а в перспективе – преодолеть главное экономическое противоречие азиатской части России – между богатейшими ресурсами и малочисленным населением. Включение внешних интеграционных компонентов очень скоро переключит активность региональных лидеров с требований большей федеральной помощи на использование возможностей взаимодействия с СВА и АТР.
    Разумеется, в любых схемах встраивания российской экономики в азиатско-тихоокеанские интеграционные процессы стержневой является идея укрепления российского федерализма, но обязательно – с учетом экономической специфики сибирских и дальневосточных регионов, их близости к новому интеграционному пространству. При ограниченности инвестиционных ресурсов Сибири и Дальнего Востока и слабых федеральных возможностях финансировать здесь капиталоемкие проекты именно внешний фактор дает шанс на полноценное экономическое возрождение азиатской части России. Более того, на этой основе произойдет реинтеграция всего российского экономического пространства. Угроза распада РФ видится именно в сохранении бедности, отсталости восточных регионов.
    В разработке новой стратегии России в АТР согласование интересов Центра и регионов представляет собой отдельную проблему. Для ее сбалансированного решения требуется длительная работа аналитиков и политиков. Ключевым здесь должен быть подход, предполагающий, что такие механизмы не должны быть раз и навсегда заданными, что они могут меняться в зависимости и от внутренней социально-экономической ситуации в России, и от внешней обстановки. Создание федеральных округов, включая Дальневосточный и Сибирский, может послужить динамичному и сбалансированному согласованию таких интересов. Вопрос в том, чтобы в работе администрации округов эти задачи стояли как приоритетные, а их решение обеспечивалось подбором квалифицированных кадров.
    Исходя из двухуровневого подхода к азиатско-тихоокеанской стратегии России, другим главным принципом динамичного согласования интересов Центра и регионов целесообразно провозгласить следующий. Центр участвует в тех процессах в АТР, где Россия представлена своими глобальными интересами. Безусловной прерогативой Центра остаются военная и политическая дипломатия, так же, как и вопросы участия России в реализации глобальных экономических проектов в АТР – строительстве газо- и нефтепроводов, трансконтинентальной железной дороги, создании глобальной рекреационной зоны и т.п.
    Там же, где Россия представлена в АТР как региональная держава, т.е. своими дальневосточными и, при соответствующих условиях, сибирскими субъектами, больше прав и ответственности должно ложиться на региональные органы власти. В практическом плане было бы полезным участие в работе АТЭС на всех уровнях, включая саммиты, региональных представителей – как минимум от Дальневосточного экономического района, при необходимости – от Сибирского.
    Рассуждая о вариантах интеграционного сотрудничества России с СВА и АТР, нельзя исключать, что на практике оно окажется не столь гладким и простым. Уже сейчас можно поставить ряд сложных для ответа вопросов. Ждут ли Россию в АТР? Как именно адаптировать экономическую стратегию России к решению двуединой задачи соразвития с Европейским Союзом и Азиатско-Тихоокеанским регионом? Как на практике обеспечить баланс интересов Центра и регионов в стратегии соразвития? Как адаптироваться к вызовам глобализации, которая, наряду с соразвитием, предполагает и жесткую конкуренцию в условиях открытости национальных хозяйств и поднимает планку требований к технологическому уровню национальных экономик? Есть и другие проблемы.
    Эти вопросы всем, заинтересованным в сотрудничестве России с АТР, надо уже сегодня ставить, искать пути их решения, чтобы использовать свой шанс и стать соавтором будущего третьего, после ЕС и НАФТА, глубоко интегрированного сообщества.