Джонсон Хагажeев
Генеральный директор АО «Норильский комбинат»

    Совокупность данных, которыми мы располагаем, позволяет сделать сегодня такие выводы. Норильский комбинат вышел из прорыва и нынешний год работает стабильно, перевыполняя все задания, которые мы ставили по объему основного производства. Это – первое. Второе: зарплату научились платить вовремя, и она растет. Конечно, не так ощутимо, как хотелось бы. Тем не менее все познается в сравнении: за последние четыре года мы увеличили ее в 15 раз, а в целом по России этот показатель – 13. Мы будем и дальше эту сложную задачу решать, в том числе и долги по заработной плате до конца года отдадим. Заодно выплачиваем текущие налоги.
    Третий вывод: Норильский комбинат наводит порядок со своей численностью. Мы действительно снизили ее более чем на десять тысяч человек. Но и речи нет о политике массового сокращения, когда люди оказываются на улице, не получив нового предложения. Из названного числа уволившихся по различным причинам только 260 ушли с формулировкой «по сокращению кадров». И вот такое, нормальное, я бы сказал, человеческое отношение при решении вопроса численности комбината будем и впредь соблюдать.
    Четвертое: конечно, мы получили нелегкое наследие, каким сегодня является Норильск. Город, которым гордились не только норильчане, а вся страна, на который приезжали смотреть со всего света, он, конечно, сегодня находится в тяжелейшем состоянии. Но надо ведь отличать, что делается в динамике. Если бы мы приняли его в таком виде и продолжали добивать – это беда, это трагедия. Но мы такого не допустим. Поэтому можем со спокойной совестью сказать людям, что они могут чувствовать себя здесь уверенно. Город дальше разрушать не позволим. Мы приложим все силы и средства, чтобы этот процесс остановить. Есть у нас четкая программа, как привести жилищный фонд в порядок. Из аварийных домов людей переселим. Очередники, которые ждут жилья, тоже его получат. Здания, подлежащие ремонту, будем восстанавливать. То, что нужно сносить, – снесем, но только так, чтобы не испортить архитектуру города, т. е. нельзя сегодня город Норильск называть обреченным.
    Вот мне дали почитать то ли листовку, то ли еще как это называется. В ней содержится сообщение с митинга под руководством одной из партий. Я даже не хочу ее называть – стыдно. Там ведь что написано: якобы Норильский комбинат будет заниматься только добычей руды, а отсюда ее всю намерены вывозить за границу. Все основное производство в промрайоне будет закрыто. И дальше идет эмоциональное оформление этой мысли: из поколения в поколение ценой огромных усилий людей создавали такие гиганты металлургии...
    Вот такие листовки гуляют по Норильску. Опять я виноват. Виноваты все руководители комбината и отдельных предприятий, которые людей не посвящают в наши дальнейшие планы. А вы знаете, как они вообще вырабатываются, эти перспективные планы? Кто их вырабатывает?
    Слух идет, что где-то там, неведомо где, есть деятели, которые хотят только зла комбинату, каждому норильчанину в отдельности, вот на них по недоразумению и лежит ответственность за наше будущее. Со всей прямотой заявляю: сегодня политику, перспективы промрайона, в первую голову, определяем мы с вами, то есть Норильский горно-металлургический комбинат. В основу всех решений закладывается позиция норильчан. И сейчас с нею считается руководство и РАО, и ОНЭКСИМбанка. Никаких других «спецов» для этих целей никто не ищет.
    Конечно, есть «Гипроникель» и ряд других специализированных институтов, которые по договорам отрабатывают приемлемые варианты. Но самая большая беда Норильского комбината заключается в чем? Если бы 5–8 лет назад он все просчитал, спрогнозировал и построил хоть какую-то стратегию на ближайшую перспективу, такой беды, как сегодня, мы не имели бы. Отсутствие долгосрочной политики, отсутствие здравой экономической оценки работы комбината и породили нынешнее тяжелейшее его положение.
    Мы с вами год неполный работали нормально. И посмотрите, чего добились, – даже долги перестали делать, мы имеем показатели, которые позволяют оплачивать текущие расходы как по зарплате, так и по нуждам самого производства. Так что в дальнейшем все варианты улучшения своей деятельности Норильский комбинат намерен будет обсчитывать. Их много этих вариантов – почти полтора десятка.
    Окончательное решение еще не созрело. Но мы считаем, что скорее всего в течение первого квартала следующего года твердо сформулируем перспективу до 2000 года и далее – до 2005–2010 годов.
    Что сегодня вырисовывается? Думаю, что объемы добычи руды снижать не будем. А по «Медвежьему ручью», наверное, даже увеличим раза в четыре. Рудники, конечно, работают по-разному, одним живется полегче, другим потяжелее. Мы смотрим, как скооперировать их усилия, сгруппировать, нацелить на одну задачу – снабжение сырьем металлургов, чтобы ее было легче решать. Разведанными объемами для добычи руды Норильский комбинат обеспечен минимумом на 30–50 лет, и снижать подтвержденный запас мы не намерены. Для горняков работы, как говорится, непочатый край. Так что Талнаху еще жить долго.
    Что ожидает обогатительные переделы? Расклад получается такой: НОФ свои мощности будет наращивать. Мы купили уже оборудование, и было бы глупо его не использовать. Надо похвалить коллектив Талнахской фабрики, обогатителей-ученых. Там сейчас опробуются такие революционные технологические решения, что, если эксперимент удастся, мы получим резкое повышение качества концентратов.
    Но и Норильская фабрика будет работать. Мы делаем там реконструкцию и дальше будем ее продолжать. Хотим фабрику приспособить, чтобы она была способна перерабатывать для этого предприятия и специальное задание – мы должны приспособить НОФ к тому, чтобы научиться перерабатывать там пирротиновый концентрат, который в последние 20 лет только складировали.
    Ищем варианты, как привлечь в производство металлургические шлаки, а также так называемые хвосты. Мы ведь не очень качественно работаем сегодня. У нас остается целое богатство в виде отвалов и хвостохранилищ. Пришло время по-другому посмотреть на это дело.
    Надо помогать коллективу Никелевого завода. Сегодня мы заставляем его работать на самом бросовом сырье – слишком низко в нем содержание металла. Особого отношения требует плавильный цех. Объемы производства там нарастили, а условия труда – плохие, физическое состояние оборудования не выдерживает никакой критики. Поэтому ставим задачу – резко повысить содержание никеля в сырье, где-то до 5,5–6 %. Это позволило бы, не снижая объемы производства на Никелевом заводе, улучшить там режим работы. Все, что должно делаться для этого на агломерационной фабрике, включая восстановление второй трубы, будем делать. Фабрика как полноценное звено в технологической цепочке будет существовать и работать.
    Нам потребуется определить, в каком режиме должен работать плавильный цех Никелевого завода, чтобы там в конце концов создать нормальные человеческие условия. Вот этот режим заложим в основу, и в таком виде плавильный цех будет полноценно действовать. Не закрывать планируем, а приводить в соответствие. Есть разница?
    Думаем и об экологии. За нее ведь с нас тоже когда-то строго спросят. На Никелевом заводе много серы выжигать невозможно: слишком огромные затраты придется нести. У нас к утилизации серы больше приспособлены Медный и Надеждинский заводы. И мы должны разумно распределить нагрузку между тремя ведущими металлургическими предприятиями.
    Всю медь надо перерабатывать в Норильске, взять здесь же полную нагрузку и по никелю. А вот излишки, уже в виде никелевого концентрата, а не в виде файнштейна, как сейчас, отвозить на комбинат «Североникель». Цех разделения файнштейна приведем в порядок. А вот обжиговый в том виде, как он сейчас, будет явно не нужен. Ведь там самые тяжелые условия труда. Мы хотим перейти на сульфатное выщелачивание никелевого концентрата здесь, на месте. То есть это будет гидрометаллургический процесс, там не будет пыли и газа. А люди перейдут на нормальные человеческие условия, на новые рабочие места.
    Цех электролиза никеля будет жить. Других мощностей, чтобы заменить его, у РАО и комбината нет. Но, конечно, там надо серьезно решать вопросы механизации.
    Медный завод тоже требуется доводить до ума – вторую печь ПЖВ поскорее достраивать, улучшить условия труда в плавильном цехе: есть на этот счет интересные технические и технологические решения. Надо заниматься электролизом меди – предельно механизировать процесс.
    Никто не собирается наше производство громить, останавливать, пусть даже по частям. Я заверяю – прежде чем будут подписаны какие-то документы, окончательные варианты по любым существенным изменениям на перспективу, мы их сделаем предметом обсуждения всех работников комбината.
    Вопросы социальной программы. Грош цена что-то делать, если норильчанам от этого не будет лучше. Я вижу здесь две взаимосвязанные проблемы. Первая – живешь в Норильске, работаешь в таких тяжелых условиях – должен и получать прилично. Что имею в виду под этим словом? Вот если бы достичь такого уровня, чтобы на ползарплаты хватало жить, а другую половину откладывать, чтобы каждый мог спокойно обеспечивать свое будущее, не надеясь ни на государство, ни на комбинат. Мы всерьез намерены и дальше повышать заработную плату. Но имейте в виду – чудес на свете не бывает, и никто нам средства от щедрот своих не даст. Сколько металла произведем, за сколько отдадим – вот вам и все наши деньги. Надо повышать производительность труда, его эффективность. Не работая, не получишь отдачи. Поэтому мы и дальше, безусловно, будем приводить в порядок численность.
    Надо, чтобы работающий был достаточно загружен и соответственно труду получал. А если кто-то для основного производства служит только балластом, неужели мы убоимся от такого избавиться? Но избавляться надо без человеческой беды. Как? Очень просто. Он нам не нужен на этом месте. Мы ему скажем – или давай отдачу здесь, или вот тебе на выбор другое место. Я сам отношусь к ИТР, очень уважаю инженерный труд, но считаю, что сегодня 28 тысяч итээровских работников для комбината – многовато. У нас ведь в основной технологии сегодня заняты 36 тысяч человек, а в целом на комбинате работает 100 тысяч. Поэтому будем перераспределять численность.
    В конце концов нельзя допускать, чтобы зарплата росла лишь вдогонку за скачущими ценами на товары и услуги, чтобы буквально все заработанные деньги вымывались из кармана работника комбината. Значит, будем всеми доступными нам способами снижать стоимость потребительской корзины.
    Другая крупнейшая проблема – 16 тысяч пенсионеров работающих и 37 тысяч живущих в Норильске – их надо вывозить. Наконец-то, мы близко подошли здесь к реальному решению. Вариантов много. Один из них – отряды переселенцев. Есть программа «Север на Юг», где нам свое плечо подставляет Красноярский край. И есть главная надежда на то, что делает сейчас ОНЭКСИМбанк, чтобы получить серьезный международный кредит на эти цели.
    Позавчера в Красноярске я имел возможность лично обратиться к Президенту России Борису Николаевичу Ельцину, который приехал туда с визитом. Я ему подробно осветил, что такое Норильский комбинат в народном хозяйстве России, какова наша доля в мировом производстве цветных металлов. Приятно было услышать, что он это знает. Но я добавил – все, что должен сегодня делать норильчанин, он делает, но есть вопросы, которые должны решать правительство, Президент России. Я вручил документ с нашими размышлениями по четырем очень важным моментам. Первый вопрос – мы платим налоги, а на содержание социальной сферы расходуем деньги, которые отрываем от себя. Второй касается Закона о Северах – это надбавки, коэффициенты, бесплатная дорога и так далее. Третий – главный – это вопрос централизованного переселения. И в ту же папку мы вложили проект закона о норильском промышленном районе. Борис Николаевич эту папку взял, дал поручение Немцову, чтобы он положил ее в понедельник ему на рабочий стол – я, говорит, лично займусь.
    Задал он мне вопрос: «Как комбинат?» – Я сказал, что комбинат поднимается. Он спрашивает: «В 98-м году будете твердо стоять?» Ответил: «Будем». – И пригласил его на следующий год к нам в гости. Он приглашение принял.
Из выступления перед участниками планерки и журналистами в Норильске 3 ноября 1997 года.