Юрий Шишков
Заведующий сектором ИМЭМО РАН, доктор экономических наук, профессор

    На исходе шестого года существования СНГ главы государств-членов, кажется, впервые открыто признали то, что уже давно стало очевидным: ни само Содружество, ни большинство заключенных в его рамках соглашений о поэтапном интегрировании национальных экономик не действуют. На московской встрече в верхах в марте 1997 года обсуждение 70-страничной Концепции экономической интеграции кончилось неудачей: этот документ не подписал ни один президент, кроме Б. Ельцина, как председателя Совета глав государств. Кишиневский саммит в октябре и вовсе свелся к претензиям в адрес российского руководства и констатации того факта, что принятые ранее решения не выполняются. Участники встречи ограничились обсуждением некоторых политических проблем, но не рассмотрели ни одного из 14 подготовленных экономических вопросов, вернув их на уровень Совета глав правительств.
    Но что же предполагается предпринять для оживления процесса «реинтеграции» экономического пространства СНГ? Насколько можно судить по заявлениям лидеров государств, основные пути видятся в организационной сфере. Речь идет о более регулярных, дважды в год, встречах в верхах и обсуждении на них крупных стратегических вопросов. Б. Ельцин высказался за реформирование и упрощение структуры СНГ, Н. Назарбаев еще весной предлагал «пересмотреть все уставные документы СНГ и сменить руководящие структуры Содружества». Реорганизация институтов СНГ, по всей вероятности, станет основным пунктом повестки дня следующей встречи президентов, намеченной на 23 января 1998 года.

    В институтах ли дело?
    Организационная структура СНГ, действительно, громоздка и запутана. Наряду с Межгосударственным экономическим комитетом, который отвечает за интеграционные программы в рамках 12 стран-участниц, весной 1996 года появился Интеграционный комитет, ведающий вопросами таможенного союза «четырех», а кроме того, теперь есть органы российско-белорусского Союза, претендующего на роль локомотива всего интеграционного «поезда» СНГ. Можно, конечно, сократить число структурных звеньев каждого из этих трех вписанных друг в друга, как матрешки, институтов, уменьшить численность чиновников. Но что делать с самой «матрешкой», родившейся не столько на почве объективной необходимости, сколько в процессе политического противоборства внутри России?
    Как известно, отправной точкой всех движений за восстановление «братской семьи народов» является миф о том, что СССР был разрушен в декабре 1991 года тремя беловежскими «заговорщиками». Потому и обратная цель – реставрация старого Союза – кажется легко достижимой. В противовес этому реформаторские силы России делают ставку на интеграционные процессы, которые призваны восстановить экономические связи между новыми независимыми государствами на основе взаимной выгоды. Иного пути сейчас, действительно, нет. Но от него ждут слишком многого и слишком быстро. В сентябре 1994 года В. Черномырдин заявил, например, что Европейский союз формировался до нынешних кондиций целых 35 лет, «а у нас нет такого времени, поэтому и темпы должны быть другие». Это нетерпение, вытекающее из недооценки глубинных закономерностей интеграционного процесса, привело к появлению в январе 1995 года тройственного таможенного союза – России, Белоруссии и Казахстана. А в следующем году на волне избирательной президентской кампании Государственная Дума в чисто пропагандистских целях денонсировала беловежские соглашения 1991 года. Это юридически бессмысленное решение сильно насторожило лидеров других стран Содружества и вынудило Б. Ельцина демонстрировать успешность демократического варианта «собирания» республик. Процесс строительства такого союза был включен на максимальную скорость: 29 марта Киргизия подписала договор о присоединении к этому союзу; в тот же день президенты новорожденной «четверки» заключили договор об углублении интеграции в экономической и гуманитарной областях, а 2 апреля Б. Ельцин и А. Лукашенко в подчеркнуто торжественной обстановке заключили еще более тесный союз между Белоруссией и Россией.
    Так возникли структуры, породившие не только дублирование и неразбериху в институционально-правовой сфере, но и разнобой в торгово-политических режимах на общем фоне формирующейся зоны свободной торговли СНГ. Соглашение об этой зоне было достигнуто еще в 1994 году и предполагало постепенное устранение тарифных барьеров во взаимной торговле на всем экономическом пространстве Содружества и равно преференциальный режим по части нетарифных ограничений (налогов, технических, экологических и прочих стандартов) для экспортеров любой из стран СНГ. Теперь появились две другие зоны с опережающими программами либерализации взаимной торговли и форсированием иных аспектов интеграции. При всех неровностях экономического пространства СНГ эти нововведения еще более искорежили его и усилили недоверие к политике Москвы не только со стороны восьми государств, находящихся вне таможенного союза «четырех», но и тех участников этого союза, которые оказались за пределами еще более тесного российско-белорусского альянса.
    В этом контексте вполне резонно прозвучали в Кишиневе слова Л. Кучмы: «Если нас оттесняют с рынков России и некоторых других государств СНГ, то мы, естественно, вынуждены искать других торговых партнеров». И Украина их ищет. В начале 1997 года она заключила двусторонний таможенный союз с Молдавией, а осенью во время Страсбургской сессии Совета Европы выступила инициатором оформления блока Грузия-Украина-Азербайджан-Молдавия (ГУАМ). Еще раньше, в 1994 году сложился центральноазиатский союз Казахстана, Узбекистана и Киргизии. Так поспешные попытки создать лидирующую группу интегрирующихся стран положили начало делению СНГ на несколько блоков «по интересам». Это расползание Содружества, по всей вероятности, необратимо. Вряд ли его сможет остановить, а тем более повернуть вспять намеченное на январь 1998 года новое многостороннее соглашение о создании режима свободной торговли в рамках всего СНГ.
    Есть и еще одна, фундаментальная причина неэффективности институционального механизма СНГ – асимметричность экономических и политических потенциалов России и остальных стран-участниц. Когда в 1958 году проектировалось Европейское сообщество, на долю ФРГ приходилось 36,2 % совокупного ВВП «шестерки», на долю Франции – 32,8, Италии – 18,5 %. Малые страны-участницы в таких условиях могли маневрировать внутри этого треугольника, усиливая в каждом конкретном случае тот его «угол», позиция которого была им ближе. Со вступлением в ЕС Великобритании равновесие сил еще более упрочилось. Но кто знает, как сложилась бы судьба ЕС, если бы в 1958 году существовала не Западная Германия, а нынешняя объединенная ФРГ с ее возросшим потенциалом.
    Сегодня в СНГ на долю России приходится 69 % совокупного ВВП, 72 % экспорта и абсолютное доминирование в военно-технической сфере. В таких условиях, да еще с учетом имперского прошлого России и далеко не безупречной ее нынешней политики в отношении ряда стран СНГ у них более чем достаточно оснований сопротивляться созданию надгосударственных институтов, где объективно будет доминировать Москва. Именно по этой причине ряд государств категорически не приемлет идею таможенного союза и других организационных форм, предполагающих принятие обязательных для всех решений, и упорно отстаивает принцип консенсуса. Стоит вспомнить, что аналогичная причина (опасение диктата со стороны СССР) предопределяла на протяжении четырех десятилетий отсутствие надгосударственных полномочий у Исполкома СЭВ и очень сложную и долгую процедуру принятия там коллективных решений.
    Понятно, что никакая реорганизация институтов СНГ и перетряхивание кадров не в силах изменить этой причины неэффективности организационных структур Содружества.

    Экономическая незрелость
    Если даже допустить на миг, что все лидеры СНГ, включая Л. Кучму, С. Ниязова и Г. Алиева, согласились бы вдруг принять предлагавшуюся неоднократно Н. Назарбаевым модель Евразийского союза с солидными надгосударственными полномочиями его органов, это вряд ли привело бы к быстрому экономическому сближению. Дело в том, что беда СНГ не столько в слабой политической его надстройке, сколько в неладном фундаменте. У нас широко бытует представление об интеграции как о движении, которое определяется прежде всего политической волей руководителей. На самом деле, это сложный экономический процесс, начинающийся на определенной, достаточно высокой стадии развития общества. Он протекает по своим внутренним законам, которые невозможно отменить. Один из таких законов состоит в том, что экономическое интегрирование невозможно ни между аграрно-сырьевыми национальными хозяйствами, ни даже между теми, которые освоили первые ступени индустриализации и производят базовые инвестиционные товары (металлы, крупнотоннажные химические продукты и т.п.) или простейшие потребительские товары (ткани, одежду, обувь, мебель и т.п.). Их национальные структуры производства и экспорта не столько взаимодополняют друг друга, сколько конкурируют между собой и потому не притягиваются друг к другу, а взаимно отталкиваются, отгораживаясь различными торговыми барьерами.
    Мировой опыт убедительно показывает: экономическое интегрирование возможно и необходимо лишь между такими странами, которые в своем технико-экономическом развитии достигли высоких ступеней индустриализации и способны производить широкий ассортимент готовых изделий. Последние по самой своей природе способны иметь множество вариаций, число которых определяется изобретательностью производителей и их технологическими возможностями. Процесс дифференциации производства и модификаций каждого появившегося изделия практически бесконечен. И хотя отраслевые структуры производства и экспорта у высокоразвитых стран очень близки, они никогда не совпадают на уровне отдельных изделий, качество и ассортимент которых непрерывно меняются. Вот почему между такими странами активно развивается внутриотраслевая торговля: швейцарские часы, например, находят сбыт в Японии, а японские – в Швейцарии, американские автомашины пользуются хорошим спросом в Европе, а европейские – в Америке.
    Более того, в высокотехнологичных отраслях промышленности (авто- и авиастроении, станкостроении, фармацевтике, электронике и т.п.) производственный процесс расчленен на множество самостоятельных операций, что позволяет во имя снижения издержек производства перемещать их не только за стены одного предприятия, но и за пределы страны. В таких отраслях активно развиваются международное производственное кооперирование и интенсивный обмен потоками деталей, узлов, компонентов между различными странами. Все это обрастает соответствующей финансово-банковской инфраструктурой и иными системами коммерческих и правовых услуг. В результате высокоразвитые национальные хозяйства неуклонно сращиваются друг с другом прежде всего на микроэкономическом уровне, образно говоря, на уровне корней травы. На такой почве и возникает настоятельная потребность в координации внешнеторговой, налоговой, валютной и иных аспектов макроэкономической политики соответствующих государств, создаются таможенные, платежные, валютные союзы, общие рынки и т.п.
    Мы же пытаемся начать «сверху», с межгосударственных соглашений и других внешних атрибутов, не обращая внимания на состояние микроэкономической почвы. А она в СНГ далеко не та, на которой может вырасти такой изысканный плод, как экономическая интеграция. Сравните сами: удельный вес готовых изделий во взаимной торговле стран Западной Европы в 1994 году составил 76,2 %, в том числе доля машин и транспорных средств 34,7 %, а в торговле стран СНГ в 1995 году доля готовых изделий не превышала 44,8 %, в том числе машин и транспортных средств 18,3 %. Да и что это за машины? В основном холодильники, велосипеды, стиральные машины, зерновые и кормоуборочные комбайны, совсем немного легковых и грузовых автомобилей и автобусов, тракторов и бульдозеров. Общее число металлорежущих станков, проданных в 1994 году на рынках СНГ странами-участницами, составило всего 4218 штук. Что же касается одной из самых высокотехнологичных отраслей – электроники, то ее стремительно вытесняют конкуренты из дальнего зарубежья. Объем производства в этой отрасли в России, например, к началу 1997 года составил не более 15 % от уровня 1990 года.
    Основную массу товаропотоков внутри СНГ составляют базовые ресурсы: 38,3 % – минеральное сырье и топливо (в ЕС – 5,1 %), 8,9 % – черные и цветные металлы (в ЕС – 5,6 %), 7,9 % – сельскохозяйственное сырье и готовые продовольственные товары (в ЕС – 13 %). Россия поставляет другим странам Содружества, главным образом, нефть, нефтепродукты и газ; Украина – черные металлы, стальные трубы, зерно и сахар; Казахстан – уголь, нефть, черные металлы и зерно; Узбекистан – хлопковое волокно и природный газ; Молдавия – кукурузу, вина и табак; Таджикистан – алюминий и хлопковое волокно; Туркмения – природный газ. Это – типичный ассортимент экспорта развивающихся стран, которые при всем желании не способны к реальному интегрированию. Ведь на обмене базовыми ресурсами связать национальные хозяйства невозможно, а обмениваться готовыми изделиями и налаживать производственное кооперирование такие страны, естественно, предпочитают не друг с другом, а с передовыми промышленными государствами, где несравненно выше и технология производства, и качество готовой продукции. В итоге, как было показано в моей предыдущей статье («Металлы Евразии», № 4, 1996 г.), доля взаимной торговли в экономических объединениях развивающихся государств либо стагнирует на очень низком уровне, либо даже снижается.
    По тем же причинам хозяйственные связи между бывшими союзными республиками постепенно свертываются: распадаются производственно-кооперационные цепочки, обособляются нарождающиеся национальные финансовые рынки, ослабевает кредитное и инвестиционное взаимодействие, падают обороты взаимной торговли стран СНГ. Синтезирующим показателем интенсивности межстрановых экономических связей является доля взаимной торговли в общем объеме их товарооборота. С 1991 по 1996 год включительно эта доля в целом по СНГ сократилась с 78,6 % до 34,2 %, т. е. в 2,3 раза. Существенно снизилась она и по отдельным странам (рис. 1).

    Еще важнее, с точки зрения интеграции, процентное отношение объема взаимной торговли (либо взаимного экспорта) стран-партнеров к совокупному объему их валового внутреннего продукта (ВВП). Этот показатель характеризует степень экономической открытости стран по отношению друг к другу. Расчеты показывают, что взаимосцепление национальных хозяйств ослабевает еще быстрее, чем доля взаимной торговли (см. рис. 2). В целом по СНГ этот показатель упал с 19,2 % в 1990 году до 5,2 % в 1996 году, в том числе у России – с 14,7 % до 3,6 %. Это значит, что национальные хозяйства Содружества становятся все более обособленными.

    Что впереди?
    Рассмотренные выше глубинные причины несостоятельности планов интегрирования стран СНГ – и политическая, и экономическая – исключают возможность ощутимых успехов здесь в ближайшие годы. Это не значит, что интеграция хотя бы какой-то части постсоветского экономического пространства вообще не имеет перспективы. Как уже сказано, интегрирование исторически закономерно и неизбежно. Но для того, чтобы оно началось, страны-участницы СНГ должны дозреть до определенных кондиций – и по уровню своего промышленного развития, и по глубине преобразования своих экономик на рыночной основе, и по степени упрочения демократии и правового общества.
    Различным странам Содружества до такого дозревания, естественно, понадобится разное количество времени. Быстрее других, по-видимому, с этой задачей могут справиться европейские страны СНГ, хотя и тут все весьма индивидуально. Например, промышленно развитая Белоруссия, будь здесь более благоприятный политический режим, могла бы, вероятно, обогнать всех. Определенно больше времени понадобится Туркмении, Таджикистану и Узбекистану. А пока развитие контактов в СНГ будет идти по уже накатанной колее двусторонних хозяйственных связей. Это нормальная практика экономических отношений между странами, не претендующими на какие-либо тесные узы. При этом они могут, если понадобится, предоставлять друг другу торговые и финансовые льготы в пределах, допускаемых правилами Всемирной торговой организации, вступить в которую намерены Россия и многие другие государства СНГ.
    Однако нельзя забывать, что страны СНГ не изолированы от внешнего мира и исходящих оттуда сил притяжения. Пока будет происходить процесс их дозревания (а он может затянуться на 10 – 15 лет), не исключены серьезные сдвиги в их внешнеэкономических предпочтениях. Если Россия к середине будущего десятилетия сумеет преодолеть структурный кризис, восстановить высокотехнологичные отрасли промышленности и добиться высоких темпов экономического роста, то существующие сейчас потенции интегрирования России, Белоруссии, Казахстана, Украины и Молдавии могли бы при прочих благоприятных условиях начать воплощаться в жизнь. В таком случае остальные страны СНГ или часть из них могли бы примкнуть к этому интегрирующемуся субрегиону в качестве ассоциированных государств.
    Если же Россия в течение пяти – семи лет не станет таким центром притяжения, то дезинтеграционные процессы могут окончательно возобладать в СНГ. Нельзя забывать, что остальные страны Содружества испытывают притяжение и со стороны других экономических гигантов, прежде всего Европейского союза, который к 2002 – 2005 годам пополнится пятью странами Восточной Европы (Венгрия, Польша, Словения, Чехия и Эстония). Украина уже официально заявила о вступлении в ЕС как о своей стратегической цели. Молдавия активно развивает хозяйственные связи с Румынией, которая является кандидатом второй очереди на вступление в ЕС. Единственной европейской страной СНГ, однозначно ориентированной на интеграцию с Россией, остается сейчас Белоруссия, да и то в значительной мере потому, что ЕС и другие западноевропейские организации отвергают сотрудничество с А. Лукашенко. Закавказье и центральноазиатские государства СНГ активно развивают связи с Турцией, а некоторые из них также с Ираном и Пакистаном. Пять стран Центральной Азии и Азербайджан в 1993 году вошли в Организацию экономического сотрудничества, основанную Ираном, Пакистаном и Турцией еще в 60-х годах. Кроме того, для азиатских стран Содружества мощным центром притяжения в ближайшие годы может стать Китай.
    Таким образом, судьбы СНГ во многом зависят от экономического здоровья России и, конечно же, от политики Москвы в отношении партнеров по Содружеству.