Владимир Губарев
Агентство «Некос» – специально для журнала «Металлы Евразии»

    Легенд о плутонии и вокруг него много. Теперь уже почти невозможно отделить правду от вымысла. На мой взгляд, случилось это по злой воле тех, кто тщательно скрывал «атомный проект» от народа, чтобы, не дай Бог, хоть какая-нибудь информация ушла за стены ведомства, не говоря уже – за пределы страны. А потому появление легенд вполне устраивало хранителей тайн, благо, что действительности они не соответствовали. А реальность, к сожалению, была жестока и беспощадна.
    Охраняли атомные тайны, как известно, поначалу люди Берии, а затем это же учреждение, сменившее начальников, но характер свой не изменившее. Но секреты остаются секретами. Добавлю: к счастью, потому что нынче есть люди, готовые продать и передать их чуть ли не за тридцать серебрянников. А потому часовой в проходной института был вооружен, придирчив и строг. Ведь плутоний – это ядерное оружие, «начинка» бомб и боеголовок, всевозможные ядерные материалы. И все это создается и создавалось во Всероссийском научно-исследовательском институте неорганических материалов (ВНИИНМ) имени А. А. Бочвара.
    Сразу же хочу развеять одну легенду, что появилась давно и связана с моим именем, поскольку много лет назад я попытался рассказать одну историю, связанную с «корольком» плутония, что родился в этом институте. Речь идет о «плутониевом шаре», который был якобы доставлен из Челябинска-40 в кабинет Сталина. Тот потрогал шар рукой, убедился, что он теплый, а затем спросил Харитона: мол, нельзя ли его разделить надвое и сделать не одну бомбу, а две? И Юлий Борисович как главный конструктор популярно объяснил Сталину, что есть критическая масса и этого плутониевого шара хватит лишь на одну бомбу, которая и была взорвана в августе 1949-го.
    Такого эпизода не было. Курчатов и Харитон докладывали Сталину о готовности к испытаниям. Тот действительно спросил, нельзя ли сделать два заряда, но шар из плутония не видел и не ощупывал. Плутониевый заряд из Челябинска-40 был доставлен в Арзамас-16, а оттуда уже начал свой путь на ядерный полигон...
    А я писал о «корольке» плутония! О первом крошечном, размером с булавочную головку кусочке металла, который был получен Бочваром. Он только что стал академиком, открыл новое направление в металлургии, но его позвал к себе Курчатов и предложил заниматься металлами и материалами, которые будут работать в ядерной бомбе и атомном реакторе. И именно под руководством Андрея Анатольевича Бочвара были созданы материалы «атомного века».
    ... Челябинск-40, комбинат известный ныне как «Маяк». Именно здесь рождался первый промышленный реактор для наработки плутония – «Объект А» – «Аннушка». Рядом возводился «Завод Б» (завод 25) – радиохимическое производство, где из облученного урана выделялся плутоний. «Завод В» (завод 20) – химико-металлургическое производство, конечный продукт его – металлический плутоний, который шел на производство ядерных зарядов.
    Вспоминает профессор Василий Семенович Емельянов:
    «В Москве было получено небольшое количество плутония. Коллектив ученых института работал над технологией выделения этого плутония, и мы готовились к тому, чтобы начать исследование его свойств. Игорь Васильевич Курчатов сказал, что скоро сможет дать небольшое количество плутония. Это будет шарик диаметром в полмиллиметра. Металлурги такой шарик называют «корольком».
    Как известно, в природе плутония нет. При образовании планеты он был, но весь распался. Никто из нас не знал о плутонии почти ничего. Было неизвестно, как он выглядит, при какой температуре плавится, хрупок или пластичен, ни физических, ни химических свойств мы не знали. Академик Илья Ильич Черняев, крупнейший наш специалист в области платиновой группы металлов, был тогда директором Института общей и неорганической химии Академии наук СССР. Я позвонил ему. Он пришел. Я сказал Черняеву, что следует подготовиться к постановке исследовательских работ по плутонию. Прежде всего нам необходимо знать все его физические свойства. По мере того, как я говорил, лицо Черняева мрачнело. Он ничего не ответил и попросил перенести разговор на завтра.

А. Бочвар

    На следующий день в десять часов утра Черняев приехал в институт и вынул из портфеля коробочку. В ней на черном бархате были закреплены четыре шарика меди разного диаметра: в 2 миллиметра, в 0,8, 0,6, 0,5 миллиметра в поперечнике. Черняев сердито посмотрел на меня и с раздражением сказал:
    – Прежде чем давать задание, надо хоть немного соображать. Вот шарик в один миллиметр, а вот – в полмиллиметра. И вы хотите, чтобы я на этом количестве металла и температуру плавления определил, и механические свойства, и микроструктуру исследовал, и все аллотропические формы. Я думал раньше, что самая маленькая вещь на свете – комариный нос. А вы хотите получить от меня пипетку, чтобы мистоль комару в нос пускать?
    Мы не заметили, что рядом стоит Курчатов. Игорь Васильевич, смеясь, хлопнул Черняева по плечу:
    – Правильно, Илья Ильич, вы прекрасно поняли задачу! Вот именно такая пипетка и нужна. А раз вы задачу понимаете, я уверен, что вы ее выполните.
    У Черняева раздражение мгновенно прошло, он засмеялся и сказал: «Раз надо, так надо».
    Итак, академик Черняев со своей группой присоединился к тем, кому уже было суждено выпускать плутоний не миллиграммами, а килограммами. По расчетам, сделанным еще до войны Зельдовичем и Харитоном, нужно было для одного заряда не менее 10 кг плутония.
    Вспоминает Александр Мухин, который принимал участие в строительстве «Завода В» (завод 20):
    «Темпы строительства нарастали, в первую очередь упор делался на здание 9, бывшее до этого складом для снарядов. Я не знал, для каких целей это здание предназначалось (все, что связывалось с производственной технологией, было для нас за семью печатями), но обращали на себя внимание очень высокие требования по качеству отделочных работ. Такая отделка предполагала девятнадцать операций, что требовало больших трудовых затрат и тщательного контроля за исполнением. Причины столь высоких требований да еще в таком неказистом здании были не понятны ни мне, ни окружающим. Но вот однажды, когда я принимал от отделочников участки выполненных малярных работ, ко мне подошел симпатичный человек и спросил: «Молодой человек, вы когда-нибудь видели отделку бывших купеческих особняков в Москве? Так вот здесь требуется именно такое качество!» Я ответил, что в купеческих особняках не бывал, но что в данном случае требуется высококачественная отделка – знаю по техническим требованиям на производство строительных работ. А вот зачем здесь необходимо такое качество, не имею представления.
    Тогда этот симпатичный товарищ просто и доходчиво объяснил мне, что стены и потолки должны быть предельно гладкими, чтобы никакие мельчайшие частицы не оставались на шероховатости стен и потолков после обмыва водой из шлангов, и что такое качество требуется, в конечном счете, с целью защиты работающих здесь людей. После чего он сказал: «Так что прошу вас, молодой человек, постарайтесь, чтобы стены и потолки здесь были зеркально гладкими». А на мой вопрос: «Скажите, пожалуйста, с кем я говорю?», – ответил: «Бочвар Андрей Анатольевич».
    И только спустя многие годы строитель узнал, что перед ним был один из выдающихся ученых XX столетия. Ну, а самому академику Бочвару вскоре довелось убедиться, насколько качественно были выполнены отделочные работы в этом здании.
    Работали в четыре смены. Сколь ни были осторожными, случались аварии. То была плата за незнание...
    Рассказывает начальник смены Мария Трубчанинова:
    «В момент растирания произошел взрыв. Вытяжной шкаф загорелся. Раскаленные частицы вещества разлетались по всему помещению. Стены, потолки были покрыты зеленым осадком. На головы присутствующих, как крупа, сыпались частички продукта. Филипцеву осадок попал в глаз, а Елькина получила ожог рук. Я выбежала из комнаты и доложила Бочвару о происшедшем. Тот приказал всем женщинам немедленно покинуть комнату, а сам вместе с Мартыновым стал облачаться в специальные костюмы. Я же, передав его приказ, ждала в комнате. Надо было знать деликатнейшего Андрея Анатольевича, который ко всем, в том числе и к нам, молодежи, относился самым предупредительным образом, чтобы оценить степень его гнева. Увидев меня, он закричал: «Ты еще здесь?! Хотя бы ждала снаружи, чтобы плутоний не сыпался на безумную голову. Вон отсюда!»
    Надев противогазы, А. А. Бочвар и И. П. Мартынов самым тщательным образом с помощью фильтровальной бумаги убрали весь плутониевый раствор со стен, потолка, с остатков вытяжного шкафа. Несколько бачков фильтровальной бумаги, содержащей различные количества плутония, пришлось потом сжигать и уже из золы извлекать продукт».

    И ряды редели, словно от огня,
    Падает подружка, славная моя.
    Покорили атом, многих нет теперь!
    Открывай, товарищ,
        им в бессмертье дверь!

    Эти строки написала в больнице Вергилия Ваверова, одна из тех женщин, руками которых был получен плутоний для первой атомной бомбы.
    ... Я часто хожу по Тверской. И обязательно по той стороне улицы, где Центральный телеграф, Миннауки, мэрия. Между витринами большого дома скромная мемориальная доска. Здесь жил академик Бочвар на одной лестничной клетке с Харитоном. Они частенько бывали друг у друга в гостях. И мне посчастливилось здесь беседовать с обоими... Потом Бочвара не стало, а Харитон уехал на другой край Москвы.
    Сегодня у мемориальной доски – цветы, поскольку юбилей – 50-летие знаменитого НИИ-9, а ныне Государственного научного центра Российской Федерации, который по-прежнему остается головным материаловедческо-технологическим институтом и без него целая отрасль – атомная – просто существовать не может.
    ВНИИНМ имени А. А. Бочвара – бриллиант нашей науки и промышленности. Этот научный центр уникален. Пожалуй, столь мощного, комплексного и перспективного института не сыщешь среди аналогичных научных учреждений в мире. А если и есть похожие, то равного все равно нет!
    – Мы выполнили главную задачу: сохранились как головная комплексная материаловедческо-технологическая база отрасли, сохранили научные кадры (несмотря на их значительное сокращение). Сейчас идет поиск новых направлений деятельности, источников финансирования, партнеров и инвесторов, – говорит директор ВНИИНМ М. И. Солонин.
    Добрых полвека существует своеобразная форма организации научных исследований. Она родилась в ядерном оружейном комплексе и в полной мере оправдала себя. Речь идет о создании «направлений» – там, где необходимо было осуществить технический, научный или технологический прорыв, образовывалась группа ученых, во главе которой стоял лидер. И именно такая форма организации помогла быстро добиваться результатов. В НИИ-9 это были лаборатории, а теперь в Госцентре – отделения. Во главе каждого из них стоит директор, в свою очередь он является заместителем директора института. Таким образом сохраняется и самостоятельность отделений, и их «привязанность» к общей проблеме.
    Знакомство с отделениями ВНИИНМ имени А. А. Бочвара позволяет в полной мере оценить вклад института в развитие науки и техники в стране, а также перспективы их развития. Приведу лишь несколько высказываний руководителей некоторых отделений, которые касаются лишь металлургии.
    Ю. Бибилашвили: «Работы по цирконию были начаты в конце 1953 года. ВНИИНМ была поручена разработка технологии металлургического получения циркония и сплавов на его основе. Освоение и изготовление первых изделий из циркониевых сплавов осуществлялись на Кольчугинском заводе. В 1970 году в Глазове было создано промышленное производство...»
    А. Никулин: «Первые исследования по обработке металлов давлением были использованы при создании производства специзделий из плутония и урана для атомного оружия. В последующие годы были разработаны и внедрены другие технологии, не имеющие аналогов за рубежом. В частности, созданы автоматические линии непрерывной прокатки урановых прутков для массового производства блоков для уран-графитовых реакторов».
    А. Поляков: «Уникальность условий развития радиохимии в нашем институте определяется тесным взаимодействием с металловедами и металлургами, разработчиками и создателями изделий из делящихся материалов плутония и урана, аналитиками, математиками, прибористами, а также со многими институтами и предприятиями «неатомного» профиля.
    К числу наиболее весомых работ можно отнести: получение первых весовых количеств оружейного плутония и безопасная технология получения высокотоксичного полония для ядерного оружия, технологический цикл получения трития для термоядерного оружия и термоядерного реактора, технология производства тяжелой воды и технология переработки ядерного топлива АЭС и атомных подводных лодок (на комбинате «Маяк»), технология остекловывания, битумирования и цементирования отходов. Конверсионные задачи решались радиохимиками института с начала 70-х годов, когда было разработано и внедрено прогрессивное оборудование в химической, золотодобывающей и пищевой промышленности, цветной металлургии».
    Бочвар и его сподвижники в буквальном смысле выпестовали плутоний. Теперь задачи стоят не менее сложные. И я уверен: ученые Госцентра еще не раз удивят мир своими открытиями.