Виктор Михайлов
Министр РФ по атомной энергии

    Еще три года назад пропагандистская кампания против наших атомщиков шла с большим размахом. Постоянно мелькали сообщения о ненадежности работы российских АЭС, чуть ли не еженедельно появлялись «трещины» в саркофаге Чернобыльской АЭС, из федеральных ядерных центров «исчезали» плутоний и оружейный уран, русская мафия предлагала на международных рынках «готовые к употреблению атомные заряды»...
    Целью этой кампании была дискредитация отечественной атомной промышленности, специалистов и ученых. К сожалению, в ней приняли участие и многие российские экологи и политики. Подыгрывая западным фирмам, они, по сути дела, помогали нашим конкурентам, потому что в основе той шумихи лежали чисто материальные интересы: развернулась борьба за новые урановые рынки, и западные концерны пытались выбить из них россиян.
    Тогда мне довелось побеседовать с Виктором Никитовичем Михайловым. Только что он был назначен министром и еще в полной мере не мог оценивать сложившуюся ситуацию. Ведь профессор Михайлов всегда занимался оборонным комплексом, он создавал ядерное оружие сначала в Арзамасе-16, а потом в институте в Москве. Большую часть жизни проводил на ядерных полигонах. А тут на него обрушился весь Запад. Мол, атомная промышленность России ненадежна, отстала, неконкурентоспособна.
    – Они очень сильно ошибаются, – сказал мне тогда Михайлов, – поверьте, пройдет совсем немного времени и под влиянием реальных обстоятельств очень многие изменят свою точку зрения. Наша промышленность не только не уступает европейской и американской, но по многим параметрам мы превосходим их. И не нам надо учиться, а им.
    Прав оказался министр! Он доказал это, когда убедил (или заставил?) американцев вести переговоры на равных. Более того, вынудил их относиться к нашим атомщикам уважительно. Теперь те же американцы хотят сотрудничать с учеными Арзамаса-16 и Челябинска-70. Изменили они свое отношение и к предприятиям Минатома. Именно у нас учатся обращаться с оружейным ураном-235 и использовать его в энергетических реакторах. И хранилища строить опять-таки учатся в Челябинске-40. В общем изменилось отношение к российской атомной промышленности, в том числе и к АЭС, потому что в минувшем году наши станции сработали по всем показателям надежнее, чем американские и французские, лишь незначительно уступив японским и немецким.
    Значительные подвижки произошли в сотрудничестве России с Ираном и Китаем. Правительства этих стран выбрали своими партнерами нас, а не французов или канадцев. И этот факт уже говорит о многом. Во время официального визита делегации Китая в Россию председатель Госсовета КНР Ли Пэн отмечал, что именно Минатом открыл новую страницу сотрудничества экономических взаимоотношений РФ с Китаем. Тогда было подписано соглашение.
    – В чем суть этого документа? – спросил я министра.
    – Произошел прорыв в наших отношениях! И это не только моя точка зрения, но и китайской стороны. В истории новой России Минатом одним из первых протянул руку сотрудничества КНР. В 1992 году мы подписали два межправительственных соглашения. Одно по строительству завода по обогащению урана. Раньше мы не экспортировали эти технологии – это первый случай. И второе соглашение по строительству атомной станции. Это – целый пакет, включающий решения о создании СП и поставках топлива на французско-китайскую АЭС.
    – Как выполняются эти соглашения? К сожалению, Россия не считается на внешних рынках надежным партнером...
    – К Минатому это не относится. Первую очередь завода по обогащению урана мы построили, запустили его. Мощность завода, конечно, по российским масштабам не очень велика. Мы можем перерабатывать 20 тыс. т природного урана, а китайцы только 200 т, но это первый шаг. Переработка урана означает экономическую независимость атомной энергетики страны. И в Китае это прекрасно понимают. Всего будет три очереди. Две – на одной площадке, там, где раньше у них были диффузионные заводы по выработке оружейного урана. Они закрыты сейчас. А третья очередь – на другой площадке. Там тоже был завод, который раньше работал по военной тематике. Монтаж завода выполнен российскими специалистами по технологии получения только низкообогащенного урана. Почему я об этом говорю? Дело в том, что заводы и будущая АЭС работают под контролем МАГАТЭ, а следовательно, их нельзя использовать для создания оружия. Все чертежи прошли тщательную проверку в МАГАТЭ, отработаны все методы контроля. Так что никаких сомнений не должно возникать: наше сотрудничество с КНР – мирное использование атомной энергии.
    – Когда говорят о центрифугах, то сразу же думаешь об оружии, об уране-235, тех самых «шариках», что в зарядах?
    – Сейчас речь идет о низкообогащенном уране, не более 5 % по изотопу урана-235. Обычно «низкообогащенной» называется вся продукция, где процентное содержание изотопа урана-235 менее 20 %. Напомню, в природном уране содержится всего 0,7 % урана-235, основная масса – уран-238.
    – Но ведь центрифуги используются для получения оружейного урана. Вдруг китайцы захотят получать именно его?
    – Комплектация завода такова, что выше чем 5 % получить не удастся. Конечно, можно перестроить завод, сделать перекомпоновку. Однако не забывайте, что его работа будет под постоянным контролем. Как я уже говорил, в этом участвует МАГАТЭ. Да и самим китайцам гораздо выгоднее получать низкообогащенный уран, потому что им нужно развивать атомную энергетику. Кстати, вся аппаратура опечатана. Ноу-хау по центрифугам им не передавались. И у меня в этом плане никакого беспокойства нет.
    – Почему речь идет именно о 5 %-ном уране-235?
    – Атомная энергетика Китая развивается быстро. А это сравнительно дешевое топливо. Да и строительство завода предусматривается в комплексе, поскольку позже намечено сооружение атомной станции. При этом мы с Китаем создаем совместное предприятие по эксплуатации комплекса. Кстати, такой опыт у нас есть. Одно совместное предприятие работает в Шеньжене – свободной экономической зоне, другое СП – с Инженерной академией Китая ориентировано на конверсию оборонного комплекса. 30 % ядерного топлива мы сейчас поставляем на действующую атомную станцию, которая построена с помощью французов.
    – Нам это выгодно?
    – Иначе мы не подписали бы соглашение. Китайцы в 1992 году не верили, что мы можем создать подобный комплекс. Намечен был срок – 1000 дней. Почему-то китайцы все считают не годами, а днями. Так вот, по проекту первая очередь должна была быть построена за 1000 дней. Мы же пустили завод за 700 дней! И это стало не только большой победой, но и весьма удивило партнеров. В других отраслях Россия, к сожалению, выглядит слабее. Я имею в виду строительство угольных и тепловых станций, где сроки и обещания регулярно нарушаются.
    В этом проекте строительная часть – за китайской стороной, а за Россией – поставка оборудования, монтаж и настройка техники. Строят они очень быстро, а наши монтажники, соскучившись по настоящей работе дома, действуют отменно. Да и заработки там неплохие. Так что стараются. Вторая очередь – на той же площадке. И завод уже сможет перерабатывать 300 т урана в год. Предполагается возвести его также за 700 дней. Параллельно идут работы и на другой площадке, где будет третья очередь завода. Напомню, что у нас действуют два совместных предприятия. Прибыли пока они особо большой не дают, но самоокупаемость полная.
    – А какова судьба атомной станции?
    – Мы достаточно долго проводили технико-экономическое обоснование ее строительства. Выбирали тип реактора – это будет ВВЭР-1000 нового поколения. Это – миллион киловатт электрической мощности. Китайцы предложили нам хорошее место на севере страны.
    – Вам легко работать с китайцами?
    – В свое время мы подготовили прекрасных специалистов, которые и сегодня занимают высокие государственные посты в Китае. Знание русского языка в КНР – одно из достижений дружбы двух народов.
    Давно уже не секрет, что атомная промышленность, и оружейный комплекс в том числе, создавалась в Китае с помощью Советского Союза. А потому структура его очень похожа на нашу. Естественно, мощность его в сотни раз меньше, но свое Министерство среднего машиностроения в Китае было. С переходом на новую экономическую политику это министерство разделили на два: создали Академию инженерной физики, которая занимается ядерным оружием и конверсией, а из заводов ядерного цикла возникла Корпорация по ядерной энергии, которая занимается всеми материалами, в том числе и плутонием для оружия. Мы сотрудничаем и с Академией, и с Корпорацией.
    – Ваши впечатления о ядерном комплексе Китая? Насколько мне известно, после 1960 года мы не помогали им. Так каков же уровень военного атома в КНР?
    – Я думаю, что современное ядерное оружие в Китае создано. Его производится немного. Мне кажется, что они преимущественно создавали опытные образцы. Число боеприпасов невелико, но если потребуется, то в КНР может быть изготовлено нужное количество «изделий». Естественно, эти проблемы мы не обсуждали с коллегами, но такое впечатление у меня как разработчика ядерных боеприпасов сложилось. Подчеркиваю, это сугубо личное мнение. Даже не как министра, а как ученого.
    – Вернемся к ядерному комплексу, который мы создаем сейчас вместе. Как удалось выиграть этот проект у американцев и французов, которые, не сомневаюсь, хотели его «перехватить»?
    – Мы предложили комплексное сотрудничество по использованию атомной энергии. То, что мы делаем сегодня, – лишь часть очень обширной и объемной программы. Большую роль играют в ней конверсионные производства. Американцы пришли в Китай позже нас, в 1994 году. Их министр приезжала с большой группой бизнесменов, и они предложили свое сотрудничество Китаю. Более активно работали французы. Они собирались строить атомные станции «под ключ». Два блока они построили. Китайцам это обошлось на 20 – 30 % дороже, чем по оптимальным ценам в мире.
    – То есть получалась «дорога с односторонним движением»?
    – Мы же предложили обоюдную выгоду. Строительная часть – за китайской стороной, и это важно, так как создаются рабочие места в КНР. На станцию мы выделяем кредит, это приблизительно 50 % от общего финансирования. Мы кредитуем свою работу, т. е. «не выбрасываем средства», как это случалось раньше. Политические аспекты ушли на второй план. Главное – экономическая выгода для обоих партнеров. Китай получает высокие технологии.
    – Знаменитые центрифуги, созданные под руководством академика Кикоина? Еще совсем недавно это были суперсекретные установки, не так ли?
    – Да. Они раз в двадцать лучше диффузионных, и весьма эффективны. А по потребляемой электроэнергии и говорить нечего! Хотя центрифужные установки и известны были давно, но именно нашей промышленностью созданы уникальные образцы, т. е. мы вырвались вперед. И уже первая очередь построенного в Китае завода убедила наших коллег, что они сделали правильный выбор.
    – После Ирана контракт с Китаем – очередная победа Минатома?
    – Мы ведем сейчас переговоры с Индией. И там я надеюсь на успех. Сейчас нас сдерживает только Минфин. Нужен небольшой кредит. А в качестве платежей индийцы предлагают 50 % деньгами, а другие 50 % – товарами.
    – Речь идет тоже об атомной станции?
    – Это не просто станция! Для нее предстоит поставлять топливо и материалы. К примеру, в Китае мы предполагаем построить шесть блоков – это будет крупнейшая атомная станция. Аналогичный проект, возможно, будет осуществляться и в Индии. Таким образом, АЭС в Иране, Китае и Индии помогут загрузить мощности всей нашей атомной промышленности. Раньше наши максимальные мощности были рассчитаны на пуск двух – трех блоков в год, больше Средмаш обеспечить не мог. А теперь мы приближаемся к новому этапу, когда не только достигнем прошлого, но и превзойдем его!
    – А какова роль АЭС у нас дома, в России? Наши станции по-прежнему будут «заморожены»?
    – Готовность Ростовской АЭС – 95 %, идут работы на третьем блоке Калининской станции, где готовность порядка 75 %. Но денег не дают. Тут доминируют разные политические мотивы. Но сегодня я не хочу на этом подробно останавливаться. Подчеркну, что я ставлю перед правительством вполне конкретную задачу: надо принимать решения по развитию атомной энергетики. И не в будущем, а уже сейчас. Через 10 – 15 лет будут выводиться из эксплуатации атомные станции, которые были построены раньше. И если мы не будем создавать новые энергетические мощности сегодня, то Россия останется без атомной энергетики. Мы предложили большую и очень хорошую программу развития атомной энергетики. Она учитывает как отрицательный, так и положительный опыт, накопленный отраслью за десятилетия. Причем не только по эксплуатации наших станций, но и всех, что есть на планете. Пока мы остаемся в числе пионеров атомного машиностроения. И лидерство необходимо сохранять, если мы собираемся оставаться великой державой.
    – Вы уверены, что здравый смысл в конце концов победит?
    – Вакханалия вокруг АЭС, на мой взгляд, затухает. Общественности стало ясно, что нет альтернативы развитию атомной энергетики. Другие пути ведут в тупик. И примеров тому немало. Да, есть горький опыт, о нем не следует забывать, но необходимо обязательно идти вперед. Иначе будущее никогда не наступит.

Интервью взял Владимир Степанов
Агентство «Некос» – специально для журнала «Металлы Евразии»