Александр Федоровский
ИМЭМО РАН

    «Угроза «чеболизации» отечественной экономики», «Россия примеривает южнокорейские обноски» – в таких не очень приятных терминах экономисты в последнее время оценивают якобы происходящую в отечественной экономике эволюцию по азиатскому образцу. При этом особые опасения вызывает возможное повторение в России тех деструктивных процессов, что во второй половине 90-х годов подорвали динамичный экономический рост Республики Корея. Зачастую вопрос ставится еще конкретнее – о негативных уроках развития крупных южнокорейских конгломератов, знаменитых чеболей, многие из которых в конце 90-х годов показали свою экономическую и финансовую несостоятельность.
    А ведь относительно недавно южнокорейская экономика российскими специалистами именовалась по-другому – «восточноазиатским чудом», «молодым тигром» и т.п. Между тем нынешняя критика, как и прежние восторги, представляются чрезмерными. По-видимому, гораздо полезнее объективно разобраться в южнокорейских реалиях, по достоинству оценить несомненные достижения «страны утренней свежести» и трезво проанализировать действительные проблемы и ошибки. Интересный и во многом поучительный опыт динамичного наращивания промышленного потенциала Республики Корея мог бы позволить, по нашему мнению, более взвешенно рассмотреть тенденции развития крупных российских диверсифицированных корпораций.
    Проведение рыночных реформ в Южной Корее сопровождалось длительной и селективной государственной поддержкой корпоративного сектора экономики. Формирование крупных современных корпораций – локомотивов национальной экономики, конкурентоспособных на мировом рынке, являлось краеугольным камнем южнокорейской политики на протяжении последних 40 лет, начиная с реформ, инициированных генералом Пак Чжон Хи в 1962 году.
    Структура конгломератов по мере накопления финансовых, технологических и кадровых ресурсов эволюционировала от строительных услуг и выпуска простейших потребительских товаров к производству высококачественной продукции металлургии, автомобилестроения, электроники и информатики.
    Тесные отношения с правительством позволили чеболям получить наиболее перспективную собственность, регулярно добиваться выгодных госзаказов. Кроме того, в пользу конгломератов перераспределялись финансовые потоки, импортные лицензии и патенты, в чеболях концентрировались наиболее подготовленные рабочие, научно-технические специалисты и менеджеры. Страховые гарантии и благосклонность государства дали крупным компаниям возможность рисковать в коммерческих операциях за рубежом, подпитывали напористость и даже агрессивность их действий на мировых рынках.
    Следует отметить особый характер отношений чеболей с финансово-кредитными институтами. Строго говоря, южнокорейские чеболи не являются финансово-промышленными группами, поскольку банки прямо не входят в их состав. Хотя контролируемые государством кредитные институты подчас получали указания о финансировании крупных корпораций на выгодных условиях, прямой административный диктат использовался далеко не всегда. Сам факт государственной поддержки корпоративных лидеров способствовал масштабному и льготному кредитованию крупных заемщиков.
    В этих условиях узкая группа компаний в сжатый период совершила качественный рывок в своем развитии, превратившись в конкурентоспособные коммерческие структуры, сформировавшие мощный индустриальный каркас корейской экономики. Несмотря на кризисы и банкротства отдельных конгломератов, лидеры южнокорейского бизнеса отстояли на мировом рынке свои позиции в таких отраслях, как металлургия (POSCO), автомобилестроение и тяжелое машиностроение (Hyundai), а также в производстве электроники и информационных систем (Samsung и LG). В условиях многопрофильной деятельности крупный бизнес сумел сконцентрировать силы в компаниях, действующих на приоритетных направлениях и подпитываемых за счет перераспределения средств из других производственных сфер. Так что диверсификация крупного бизнеса в огромной степени способствовала прогрессивным структурным преобразованиям.
    Беда пришла оттуда же, откуда пришел первый импульс развитию, – от государства. Вернее, от переплетения интересов бизнеса и чиновничества. Едва ли не наибольший вред нанесло создание правительством тепличных условий финансирования крупного бизнеса. Постепенно окрепшие «неформальные» отношения между банками и чеболями, подразумевавшие пренебрежение коммерческими аспектами дела, имели негативные финансовые последствия для той и другой стороны. Ощущая финансовую поддержку со стороны государства, конгломераты все чаще стали прибегать к рискованным операциям. В частности, не ограничиваясь возможностью неконтролируемого доступа к внутренним кредитам, южнокорейские компании широко обращались к восточноазиатским рынкам капитала, используя краткосрочные займы для инвестирования в долгосрочные проекты. В результате резко увеличилась зависимость чеболей от внешних источников финансирования. Так, в 90-е годы собственный капитал составлял 20 % общей суммы активов Южной Кореи. В то же время в ходе инвестиционного бума чеболи охватила гигантомания, росло число престижных объектов, и как следствие все чаще возникали малоэффективные производства. В рамках конгломератов число стратегических отраслей иногда вырастало до 8 – 10. Между тем южнокорейский же опыт показал, что оптимальным является выбор одного-двух, максимум трех магистральных направлений развития бизнеса.
    Банковско-кредитная система, отягощенная растущим бременем безнадежных долгов, все меньше могла поддерживать экономический рост. Увеличивалась зависимость крупного бизнеса от настроений в высших эшелонах власти, а также от «благонадежности» чиновников среднего уровня. Отсюда – усиление коррупции, втягивание бизнеса в подковерную политическую борьбу. В этих условиях обвальное сужение внешнего финансирования, вызванное последствиями азиатского кризиса 1997 года, серьезно подорвало устойчивость конгломератов.
    Существенное влияние на развитие хозяйственной структуры Южной Кореи оказали также процессы глобализации мировой экономики. Ставка на избранные, опекаемые правительством чеболи не оправдалась. Оказалось, что эти корпорации по уровню организации бизнеса, выработки стратегии развития, качества применяемой техники и технологии далеко не всегда соответствовали новым экономическим условиям. Например, второй по величине чеболь Daewoo, используя покровительство государства, весьма неэффективно распорядился многомиллиардными льготными кредитами и в результате оказался на грани банкротства.
    Проблемы южнокорейской экономики во многом связаны со своеобразным «семейным» характером бизнеса, при котором круг ключевых управленцев ограничивается основателем компании, его родственниками и друзьями. Такие понятия, как «доверительность», «секретность» и «неформальные связи» еще недавно определяли особенности функционирования крупного южнокорейского бизнеса, в особенности его тесные связи с бюрократией. В период становления конгломератов конфиденциальность облегчала получение собственности, позднее давала возможность безальтернативных государственных заказов, дешевых внутренних и внешних кредитов, налоговых льгот, внешнеторговых и прочих привилегий.
    На определенном этапе «семейный» бизнес оказался весьма удобен для контроля над многопрофильными предпринимательскими структурами. Во главе каждого подразделения стояло доверенное лицо владельца чеболя, имеющее, как правило, свою долю в этом бизнесе. В результате глава семейного клана, используя принадлежность собственников-управляющих к замкнутой иерархической группе, жестко контролировал все структурные подразделения конгломерата вне зависимости от степени их формальных связей с головной компанией. Личные связи руководителей, доверительность внутрикорпоративных отношений, отсутствие прозрачности упрощали маневрирование финансовыми ресурсами.
    Теперь, когда встал вопрос о глобализации деятельности южнокорейских компаний, закрытый характер «семейного» бизнеса осложняет внешнеэкономическую деятельность чеболей. Зарубежные финансовые институты и промышленные корпорации, вступая в долговременные партнерские отношения с корейскими компаниями, требуют от них предельной ясности относительно прав собственности, финансового положения, компетентности менеджмента и т.д.
    Принцип – обеспечить в первую очередь рост продаж, определивший экспансию конгломератов на внутренних и мировых рынках, в 90-е годы стал противоречить стратегическим целям развития. Не удалось преодолеть серьезную проблему чеболей – их сравнительное отставание от ведущих фирм мира в научно-технической области. Пытаясь подтянуть уровень производства, крупные корейские компании увеличили расходы на научно-исследовательские и опытно-конструкторские разработки. При участии чеболей в стране практически с нуля создана современная научная база, финансирование которой в 2001 году достигло 12 млрд. долл., или 2,7 % ВВП (1/3 – бюджетные расходы, 2/3 – частные, в основном, вложения самих конгломератов). Но чрезмерная дифференциация мешала выделить приоритетные направления НИОКР. Однако ограничить диверсификацию или хотя бы сузить ее рамки чеболи оказались неспособны, ведь на многопрофильности бизнеса была основана вся система «непрозрачного финансирования» конгломератов. Для многих членов «семьи» неприемлема сама идея свертывания целых направлений деятельности, грозящая отлучением от финансовых потоков и снижением личного статуса в уже сложившейся иерархии.
    В экономике Южной Кореи отрицательно сказалась и разобщенность крупного и малого бизнеса, технологическая отсталость мелкого предпринимательства. По сути, крупный бизнес развивался за счет малого. Общепринятой практикой стало перекладывание конгломератами своих финансово-экономических проблем на младших партнеров, особенно в периоды хозяйственного спада. Вместе с тем трудности малого бизнеса негативно отражаются на деятельности чеболей. Слабая техническая оснащенность малых фирм, испытываемый ими дефицит высококвалифицированных кадров сужают возможности организации современных производств, а стало быть, ограничивают сферу производственной кооперации с крупным бизнесом. Все это вынуждает чеболи придерживаться устаревшей практики – расширять сеть дочерних фирм, обеспечивающих головную компанию необходимыми товарами и услугами. Отсюда – проигрыш зарубежным конкурентам в эффективности организации дела.
    Южнокорейский опыт показывает, что сама по себе диверсификация бизнеса в рамках крупных конгломератов не является заведомо пагубным путем развития предпринимательства. Напротив, этот процесс может способствовать прогрессивным структурным изменениям в экономике при создании соответствующих условий. Улучшением этих условий с 1998 года занимается администрация Ким Дэ Чжуна. Среди принимаемых мер – санация банковско-кредитной системы, реструктуризация конгломератов в соответствии с рыночными требованиями, ограничение воздействия бюрократии на предпринимательство, стимулирование НИОКР и развития малого бизнеса, либерализация внешних связей в рамках программы строительства «открытой» экономики. Одновременно правительство усилило нажим на чеболи, установив потолок показателя отношения долговых обязательств к активам предприятий в 200 %, а также добиваясь более широкого участия в руководстве крупнейших чеболей привлеченных управляющих, в том числе иностранных.
    Далеко не все представители крупного бизнеса приняли эти реформы. Ряд чеболей считает необходимой коррекцию правительственной политики. Во всяком случае, со стороны лоббистов, отстаивающих узкокорпоративные интересы, предпринимаются попытки свернуть контроль над чеболями, смягчить правительственный курс, наносящий, по их мнению, ущерб национальным производителям в угоду зарубежным конкурентам. Противники преобразований заявляют, что целесообразно реформировать не чеболи, а прочие компании. Бизнес же протежируемых ими фирм должен быть сохранен в существующем виде, и, более того, он заслуживает всемерной поддержки государства.
    Усилению позиции правительства способствуют некоторые внешние факторы. Недавнее выявление в крупнейших американских компаниях махинаций с отчетностью, повлекшее за собой ухудшение макроэкономической ситуации, придало новый импульс активности южнокорейских регулирующих органов, развернувших летом 2002 года расследование в отношении незаконных способов финансовой поддержки компаний, входящих в крупнейшие чеболи. Одновременно в Южной Корее усиливается действие внутренних экономических и политических факторов, стимулирующих проведение реформ. Значительное влияние на ситуацию в стране оказывает пример таких компаний, как Samsung, LG и POSCO, успешно приспосабливающихся к новым условиям, перестраивающих свой бизнес в пользу высокотехнологичных производств и успешно выходящих на новые, динамично развивающиеся рынки.