Если попытаться кратко и даже еще короче сформулировать как живет Урал – «опорный край державы», то получится такая вот история. Ее нам рассказал наш главный гид и помощник в этом уральском путешествии, большая умница Евгений Кремко. Ученый, недавний директор, а теперь, если хотите, частица «мозгового центра» Свердловской области. Причем наш Евгений Георгиевич настоятельно рекомендовал не тиражировать эту историю. Дабы не навредить. Мы обещали не навредить.
А история проще некуда. Была у Кремко главная радость, а теперь нет ее. Цех медной фольги. Фантастический проект. Японцы плакали от зависти на такую фольгу. Она шла на электронные платы – под микросхемы. Работа на оборонку, на электронику... А потом оборонка рухнула и фантастическая наша фольга оказалась ненужной. Последний раз Кремко виделся с этой фольгой в магазине для дачников. Они брали ее, резали на полосы и обвешивали этой шелестящей драгоценностью кусты смородины – защита от птиц. Как говорится, приехали. Дальше ехать некуда.
Вот и все. Вот и вся история про современный Урал, который на 100 % был всегда ориентирован на оборону Родины, а потом все это оказалось никому ненужным делом, и «опорный край державы» сам потребовал новой опоры...
Страшное это дело! То выкатывали по две тысячи танков в год, а то и два танка теперь продать некому. Гнали металл эшелонами, а теперь бывает, что этот металл дешевле привезти из-за границы. И так далее, и тому подобное. Так сегодня и живет Урал. Живет, сжав зубы. Порой никому ненужный. Живет с бешеным спокойствием, если можно так выразиться. Рассказывать об этой безвыходности можно веками. И все будет правда. Но есть и другая правда, которую словно бы мимоходом сформулировал другой член нашей экспедиции. А он сказал – слушайте! – вот что:
– А между прочим медная фольга от птиц очень даже помогает...
Это он к тому, что за вчерашним громадьем не следует забывать такие вот мелочи, вроде куста смородины на даче. Правда, теперь такой фольги у Кремко нет ни для космоса, ни для дачи. Такая беда. Такая вот проблема. Неразрешимая, можно сказать. А можно и не говорить. Потому что решать все равно надо. Как? Об этом – наш сказ про Свердловскую область и еe людей. Мощных и неспешных. Надежных и немногословных. Такие правду всегда знают, а слова лишнего не скажут. Поэтому будем и мы немногословны и попробуем без особой пропаганды оперировать фактами.

    Значит, дело было так. Решил Россель посмотреть работу машинистов и посмотрел. И – завелся! Стал интересоваться: что надо, чтобы быть машинистом? Начальник дороги ему начал популярно объяснять, что это большой труд. Чтобы выучиться на машиниста, нужны годы – лет восемь. И притом – навыки, так как не каждый человек может управлять локомотивом.
    Дальше, как говорится, больше. Эдуард Эргартович стал подробно знакомиться с аппаратурой, на которой машинист сдает экзамен. Этот экзамен, кстати, помимо железнодорожных специалистов принимает и психолог. И Россель вдруг изъявил желание сдать экзамен на машиниста.
    – Может, начнем с более простого задания? – Как бы поинтересовался начальник дороги. – У помощника тоже непростая работа.
    Но Эдуард Эргартович на подобную «поблажку» не согласился. Ему явно хотелось попробовать свои силы. Мне даже показалось, что он удивился предложению начальника дороги, который не уверен был в его возможностях. Но начальник дороги смотрел на создавшуюся ситуацию со своей колокольни: а вдруг губернатор не выдержит экзамен на машиниста?
    Уловив данное сомнение, Россель пошутил:
    – Не волнуйтесь, я человек опытный, если не смогу стать машинистом, все равно останусь губернатором.
    Он уединился в темной комнате, символизирующей кабину локомотива. Экзамен строился на непонятной и сложной программе. Сдающий его должен был реагировать на задание компьютера и отвечать на вопросы, которые касались разных ситуаций.
    Экзамен велся в анонимном режиме, и наблюдатели находились в другой комнате. Вся процедура заняла минут тридцать. Во время ее даже заключались пари. Начальник дороги сказал, что Россель сдавать экзамен вообще-то не должен, так как задания, которые ему предстоит выполнить, рассчитаны на человека подготовленного, проработавшего на железной дороге минимум пять – шесть лет. И каково же было наше удивление, когда оператор, даже не знающий, что экзамен сейчас сдавал сам глава администрации области, выдал закодированный результат. Его и перевел нам на русский язык психолог лаборатории по профпригодности. Он тоже лишь «озвучивал» символы, которые зафиксировал компьютер. «Приговор» гласил, что сдававший этот экзамен машинист (!) локомотива может работать без... помощника. То есть Россель сразу переступил несколько ступенек железнодорожной «лестницы».
    Нужны ли комментарии к этой истории из жизни сегодняшнего лидера срединного Урала, да и, наверняка, несомненного лидера в Совете Федерации. Наверное, нужны. И мы отправились за ответами к самому «машинисту».
    – Эдуард Эргартович Вы 25 лет работали бок о бок с нынешним президентом. Легко ли работать на родине президента? Какие блага вы с этого имеете?
    – Значит, я вам скажу – всем скажу, всем членам Совета Федерации, всем российским губернаторам, из которых выйдет когда-нибудь президент: не дай Бог! Не дай Бог, чтобы из этой области вышел президент! Потому что ты никакой помощи не получаешь. Почему? Да потому, что он очень хорошо знает свою область, откуда он вышел. И когда к нему обращаешься решить какой-то вопрос, он: «Эдуард Эргартович, ты поезжай в такую-то область, в такую-то... И ты никогда ко мне не обратишься. Ты знаешь прекрасно свою область, свои возможности». Вот чем заканчиваются наши обращения. В общем, не дай Бог.
    – Свердловская область в годы СССР входила в пятерку ведущих регионов Союза. Сегодня Урал остается опорным краем державы?
    – Урал сегодня еще более крепкий, чем тогда в рамках Советского Союза. Сейчас мы занимаем по России третье место. Это после Тюменской области и Москвы. Тюменская область понятно – там нефть, и Москва понятно – концентрация там большая. Третье место – мы.
    У нас 76 тыс. предприятий. У нас все отрасли промышленности и все отрасли работают. От добычи сырья до готовой продукции. Вал уменьшился. Остальное поднимается. Так что падение только в военно-промышленном комплексе.
    – Эдуард Эргартович, мы уже побывали у некоторых ваших маститых директоров. И вот, в частности, крупнейший «цветник» Николай Иванович Тимофеев жаловался на вас. Говорит, Россель порой упрекает, что не заглядываю к нему, к губернатору. А чего, говорит Тимофеев, чего ходить по губернатору с протянутой рукой, у него своих дел по горло. Самим нужно выпутываться... Любопытное признание, не правда ли? Сколько у вас таких вот, как Тимофеев, которые поняли: к старому возврата нет, а новое нужно «сочинять» самим.
    – Ситуация тут такая. Когда предприятие поднимается, они уже не приходят. И к этой ситуации мы в России придем все. Это как в развитых государствах. Когда промышленность работает. Налоговая система работает нормально. А значит, работают все социальные программы, люди защищены. Тогда нет такой нужды в государственной власти. Она – минимальна. Сейчас к нам приходят сирые. Которым надо помочь, которые погибают. Вот их мы поднимаем. Персонально. Предприятие за предприятием.
    Возьмите военно-промышленный комплекс, который Россия просто бросила! Бросила на нас, на область. Преступно бросила, чего тут стесняться в выражениях. И преступно не воспользовались профессиональным и технологическим потенциалом оборонных предприятий. Так вот, сегодня две трети таких предприятий поднимаются. Поднимаются на гражданской продукции.
    Например? Возьмите вагоностроительный завод, который делал танки и так далее. В прошлом году он дал рост 138 %. На гражданской продукции. В этом году в первом полугодии он дал рост 156 %. И в следующем году он выходит на уровень объемов 89-го года – когда делал танки тысячами. Но выходит на этот уровень уже не с танками, а с мирной продукцией. Я давно им сказал: у вас есть все для того, чтобы делать экскаваторы и закрыть эту нишу по всей России. Потому что это делала Украина для нас, и покупали из-за границы. В январе я им сказал, в декабре того же года пять экскаваторов было собрано, т. е. их уже поставили на поток. Это – полукубовые и кубовые экскаваторы на гусеничном ходу, на базе танка. Внедрили туда все достижения. Сегодня на заводе нет ни одного экскаватора на складе, скупают все! И это могут все военные предприятия делать.
    Понимали бы наши реформаторы, что и в рыночной экономике нужен «госплан»! Нужно государственное регулирование. Тогда б они сказали: на вашей базе нужны экскаваторы. Ваш завод способен это делать. И еще один – для конкуренции.
    Второй этап – предприятия по переработке... Ну вот в Италии мы покупаем – макароны делать, рожки мучные, какую-то муку картофельную... 100 тыс. т картошки собираем, а пюре картофельное не умеем делать. Приезжаешь на Запад – кулек с сухим пюре водичкой горяченькой полил – две минуты делов-то!
    Нужно было все эти предприятия расписать и загрузить в военный комплекс. Почему этого не сделано – ничего не понимают! Сегодня можно делать! Нет – миллионами катаем доллары. Покупаем за границей!
    – Вы сказали о плановой системе. Вот и в разговоре с директором «Уралмаша» Коровиным мы договорились вот до чего. Есть японский способ управления – мы можем надеть японское кимоно. Есть американские варианты жизнедеятельности – мы можем напялить на себя и их фрак. Но русский мужик ни в кимоно, ни во фраке ходить не любит, у нас свой костюм...
    – Одевай свои одежды – это сущая правда. И в этом плане Свердловская область носит свои одежды. Когда реформирование в 91 – 92-м годах пошло, развал этот, с чего я начинал? Что я на свои плечи взвалил? Получил я область в 92-м году. Карточки на колбасу, карточки на масло, на водку, на мыло... На молоко стали уже карточки готовить, на детское питание, папиросы...
    Так вот, я всегда говорил, что без государственной поддержки нам агропром не поднять. Нам нечего соревноваться ни с американцами, ни с немцами. Мы находимся в каменном веке по сравнению с ними. И мы делали, что нужно было! Мы сегодня: мясо – рост имеем. Молоко – с ростом. Самый мощный птицепром России. У нас одна птицефабрика дает больше, чем Татарстан: 1700 т куриного мяса в месяц.
    – Значит у вас «ножками Буша» не торгуют?
    – Торгуют. Только мы на них пошлину сделали, защищая свою птицу. Если «ножки Буша» – 15 руб, то наши 12... Наши ножки уже продают в Москве. И называют их, птицепромовцы сказали, «ножки Росселя».
    – Скажите откровенно: кому легче было руководить областью – первому секретарю обкома партии Ельцину или сегодня губернатору области Росселю?
    – Безусловно, Ельцину! Тут есть вопросы, в чем легче и в чем труднее. То, что легче, – финансы были. Он только занимался тем, чтобы выбить больше. И выбивал столько, что наш строительный комплекс не справлялся. Понастроено столько, что до сих пор пустые корпуса стоят. Готовы бесплатно их отдавать любой фирме, которая достроит.
    А сейчас для нашей области вопрос денег – номер один. Инвестиции – это первый вопрос. Если б это было, я бы никому вопросов не задавал! Я и так никому не задаю, а тут бы вообще в Москву не ездил. Нечего там делать. Наши мощнейшие предприятия нужно выводить на новый технологический уровень, но нет средств. И мы собственными силами не сможем этого сделать. Надо честно сказать всему миру: мы не сможем собственными силами выскочить на новый уровень ни в области, ни в стране. И не надо тратить на это время. А деньги надо тратить. Японцы обошли весь мир в электронике – надо купить эту лицензию и эту технологию. И стать сразу на уровень японцев. И от этого уровня идти выше. А мы пытаемся их догнать, а нам их не догнать никогда.
    – Первый раз Россель шумнул на весь мир, создавая свободную Уральскую республику. Что сегодня осталось от этой «свободы?»
    – Я вам скажу, что Свердловская область в России – это самая демократическая область. Я всегда поддерживал демократию – здоровую демократию. Когда разрешили свободу слова, я, будучи председателем облисполкома, все это выдержал. Теперь я знаю, что такое свобода слова. На своей шкуре... У нас самое большое количество печатных изданий. У нас тринадцать телестудий – тринадцать каналов. У нас не зажимается критика. У нас уполномоченный по правам человека. У нас уставной суд, над чем когда-то надо мной издевались: захотел, мол, уставной суд! Но это нормальное явление – ты имеешь право иметь конституцию или устав региона. Любой житель может обратиться, и уставной суд разъяснит... И когда был день независимости США, консул США, выступая, сказал: мне посчастливилось быть генеральным консулом в самой демократической области России. И это было. Начиналось с Уральской республики, которая просуществовала десять дней... Кстати, конституция нашей Уральской республики легла в основу Конституции России. Законодательный орган России точно такой, как у нас. Законодательный орган Свердловской области – ни у кого такого нет! У нас двухпалатный орган – 28 человек Думы и 21 человек – палата представителей. Мы были первыми. Сейчас мы добились того, чего добивались.
    – Эдуард Эргартович, от больших вопросов – к малым. Я с удивлением узнал, что народные промыслы Урала – а это около сотни предприятий – освобождены, вами освобождены, от НДС и налога на прибыль. То есть вырежу я из уральского камня каменный цветок, и мне примерно треть денег никому отдавать не нужно – серьезная прибавка мастеру. Зачем вам это нужно было?
    – Чтобы промыслы жили. Чтобы новый Данила-мастер вырастал. Да, мы теряем на этом в финансовом плане, зато – рабочие места, зато – поддержка промысла. И промысел расцвел. Без сувенира вы с Урала не уедете. Мы ведь не только промыслы поддерживаем.

За что боролись?     «В целях развития системы государственного устройства России, реализации Федеративного договора и определения статуса Свердловской области, Малый Совет Свердловского областного Совета народных депутатов решил:     1. Провести 25 апреля 1993 года одновременно со Всероссийским референдумом опрос жителей Свердловской области по вопросу: «Согласны ли Вы с тем, что Свердловская область по своим полномочиям должна быть равноправна с республиками в составе Российской Федерации?» – Да. Нет. (Ненужное зачеркнуть)»...     «Столица как всегда была занята сугубо столичными делами и на провозглашение Уральской республики 1 июля никак официально не отреагировала», – запишет в те дни «летописец» А. Левин. В политической палитре страны вырисовывалась новая Конституция, в которой предпринималась попытка решить хроническую проблему, связанную с неравенством субъектов Федерации. Однако всякий раз возвращавшийся с Конституционного совещания Россель был настроен менее оптимистично: Центр по-прежнему заигрывал с республиками и на отдалении общался с краями и областями. Уже в проекте Конституции закладывалось неравенство. Субъекты опять делились по сортам: на республики, края и области, округа и автономии.     В этой ситуации необходимо было действовать последовательно. Стало ясно, что регионы в очередной раз брошены, а у правительства как не было региональной политики, так ее и нет.

    – Как вы думаете, почему успехи на уровне регионов выше, чем успехи на уровне всей страны?
    – Разве же это нормально, что все финансы сосредоточены в Москве? И пытаются все централизовать. А мы говорим о федеративных отношениях! Какие же федеративные отношения, когда все сконцентрировано в Москве? Это – унитарное финансовое государство.
    – И как же вернуть хозяина на родину? Я имею в виду то, что Коровин, директор «Уралмаша», здесь, а так называемый хозяин – в Москве.
    – А это все пройдет. Начинает проходить. Скажем, я давно предлагал централизовать спирт, да? Чтобы изменить ситуацию с поддельной водкой. Сколько лет я говорил: что вы делаете?! Зачем прибыльные предприятия, которые производят продукцию, пользующуюся спросом, в частные руки отдаем? Зачем? А то, что прибыль не дает, – отдай в частные руки! А пока – это не капитализация. Это воровство. Сегодня со спиртом все возвращается, вроде, в норму. И многое другое пройдет.
    – Вот слушаешь вас и убеждаешься в том, что вы то и дело совершаете гражданские поступки Поступать, но не поступаться собственной совестью – в этом весь Россель.
    – В этом плане скажу, что я – человек очень твердый. Меня – я как-то однажды сказал это, может, в запальчивости сказал, но было – победить невозможно. А сейчас это спокойно говорю: невозможно. Меня можно только убить. Если я знаю, что надо делать, для меня никаких авторитетов нет.
    – Тогда последний вопрос: на президентские выборы 2000 года не пойдете?
    – Нет.
    – Но он, будущий президент, должен походить на вас?
    – Да!