Павел Минакир
Директор Института экономических исследований ДВО РАН, член-корреспондент РАН

Д

альний Восток — не просто огромный регион, без малого 40 % территории России. Это, по сути, большая страна — 6,2 млн км2, разнообразная географически, с ресурсной точки зрения, с особой экономической структурой. Это еще и относительно новый регион: российская история Приморья и Приамурья насчитывает менее 150 лет. В течение этого времени существовало два типа экономической политики по отношению к Дальнему Востоку: государственный патронаж в 1861—1917 и 1930—1990 годах и более-менее выраженная экономическая автономия в1922—1930 годах и с 1991 года.
    На сегодня Дальний Восток, по сути, является «6 %-ным» регионом: макропоказатели его удельного веса близки к этой цифре. Примерно так же было в советское время, когда регион обеспечивал около 4 % общесоюзных показателей и около 5,5—6 % — по РСФСР. Правда, если взять отдельные продукты — уголь, древесину, золото, рыбу, то показатели будут намного выше. Это свидетельствует о промышленной специализации Дальнего Востока, которая за годы не изменилась.
    Часто, когда речь идет о Дальнем Востоке, говорят о его природных богатствах: в недрах сосредоточена вся таблица Менделеева. На самом деле, если сравнивать Дальний Восток с Северо-Восточной Азией, а именно с Китаем, двумя Кореями и Монголией, то оказывается, что такой минеральной кладовой региона является Китай, причем в значительной степени — его северо-восточная часть.
    Тут есть маленький статистический фокус. Если разделить запасы основных экономически эффективных природных ресурсов на численность жителей, то по показателям на душу населения Дальний Восток «впереди планеты всей», поскольку в регионе живет на сегодня меньше 7 млн человек. А если разделить запасы природных ресурсов на то, для чего они потребляются, — на валовый региональный продукт (ВРП), то Дальний Восток окажется на уровне Южной Кореи или, скажем, Японии, в которой, с нашей точки зрения, вообще нет никаких природных ресурсов.
    Масштабы пространства искажают не только ресурсный фактор. Если учесть плотность экономической деятельности, то Дальний Восток значительно менее заметен на экономической карте России, чем по удельным показателям. Капиталоемкость прироста валового продукта для севера региона на 50—60 %, а для юга — на 30—35 % выше, чем в среднем по России. Это следствие огромных пространств и высоких затрат на поддержание инфраструктурной части валового продукта.
    Дальний Восток характерен падающей производительностью. В последние 6—7 лет снижается выпуск промышленной продукции на душу населения. Это отражает тот факт, что регион по темпам развития в период экономического роста, который начался с 1999 года, все время отстает от среднероссийских показателей.
    Размеры внутреннего рынка в регионе катастрофически малы. Все население Дальнего Востока, по данным последней переписи, составляет 6960 тыс. человек. Пиком в этом отношении был 1988 год, когда здесь проживало 8012 тыс. человек. К 2000 году число жителей, по прогнозам, должно было составить 10,6 млн человек — с учетом прироста за счет освоения зоны БАМа. В советский период население Дальнего Востока на 95 % формировалось за счет положительной миграции. Сейчас потери происходят из-за отрицательной миграции — тоже на 95 %.
    При таком положении, когда валовый продукт региона мал, население сокращается и уже отстает от одной лишь Москвы, произошло экстраординарное изменение структуры распределение ВРП. В 1990 году внутри региона реализовывалось 19 % производимого валового продукта. В 2000 году эта цифра возросла до 77,5 %. Соответственно в 1990 году 81 % ВРП вывозился за пределы региона, и из этого объема только 6 % составлял экспорт. А в 2000 году только 22,5 % ВРП вывезено за пределы региона, но 15—17 % из них являются экспортом. Вот так статистически проявляется автономность существования Дальнего Востока в отечественной экономике, его отрыв от внутреннего национального рынка.
    А что означает реализация 77—80 % ВРП на внутреннем региональном рынке? Когда он мал, то реализовать такой объем продукции можно лишь в том случае, если выпуск существенно сократился. В этом и кроется секрет стабильности Дальнего Востока, во всяком случае, его южной части. Считается, что примерно с 1996 года экономика региона находится в равновесном состоянии. Да, это так, поскольку сжался объем производства, и предложение примерно равно спросу. Но размеры и спроса, и предложения чрезвычайно ограничены. Поддержание же экономических связей с внутренним рынком России обходится слишком дорого. Радиус поставок составляет почти 5 тыс. км, если они идут в Восточную Сибирь и из нее, 6,5 тыс. км — в Западную Сибирь, более 7 тыс. км — на Урал и почти 10 тыс. км — это расстояние до экономических центров снабжения и реализации продукции в европейской части страны. Даже внутри самого Дальнего Востока радиусы реализации по меридиану составляют более 3 тыс. км. В таких условиях довольно трудно уповать на тесные связи с национальным рынком.
    Пик связанных с этим проблем на Дальнем Востоке, как и во всей стране, наблюдался в 1995—1996 годах. Как мыслилось решение проблем региона? Учитывая удаленность от основных экономических центров страны, предполагалось, что как только будет решена проблема транспортного и энергетического барьера (на Дальнем Востоке средний энергетический тариф до сих пор примерно на 40 % выше по электрической и на 72 % выше по тепловой энергии, чем в среднем в РФ), так будут решены и проблемы экономического развития. На этой основе могут быть сняты препоны к интеграции с Азиатско-Тихоокеанским регионом. А последнее станет условием для повышения емкости рынка, поскольку АТР в третьем тысячелетии — «локомотив мировой экономики».
    В 1996 году была утверждена программа развития Дальнего Востока, в которой выделялось три основных цели: во-первых, закрепить население, потому что на границе живет 100 млн китайцев, во-вторых, компенсировать транспортные расходы, чтобы привязать регион к национальному рынку, и, в-третьих, компенсировать энергетические затраты, чтобы издержки производства не мешали продукции местных производителей конкурировать на национальном рынке.
    По адресу этой программы было много критики: опять, дескать, нормативные показатели, опять планирование. Но начиная с 1930 года государственная политика по отношению к Дальнему Востоку постоянно базировалась на программах. За это время в разных форматах их было принято пять, причем эффективность выполнения постоянно снижалась. Степень этого снижения прямо пропорциональна степени ослабления способности государства аккумулировать и эффективно распределять свои ресурсы. Поэтому, например, постановление 1930 года было даже перевыполнено. А затем, начиная с 1960—1970-х годов и до наших дней механизм аккумулирования и централизованного контроля за эффективным использованием ресурсов все время слабел, а проценты исполнения программы падали.
    В рамках принятой в 1996 году программы до 2005 года было обещано, что в Дальний Восток за 10 лет будет вложено 75 млрд долл. по тогдашнему курсу — примерно 5,5 руб./долл. Из них 18 млрд долл. — инвестиции из бюджета, причем половина из федерального, половина — из бюджетов субъектов Федерации. Предполагалось также, что на 1,2 млн человек увеличится численность населения. Уже в 2001 году было видно, что из этого мало что получилось. Из того, что намеривались вложить в развитие региона, поступило лишь 10 %. А вместо прироста населения примерно в 700 тыс. человек оно опять уменьшилось.
    Одним из приоритетов, заложенных в последней программе, была структурная перестройка. Действительно, промышленная структура изменилась, но при этом суммарные показатели добывающих отраслей остались практически без изменения. В процентном соотношении они даже несколько увечились по сравнению с 1990 годом. Но рост имеет ценностной характер, поскольку из-за перемен в структуре цен увеличился удельный вес топливно-энергетического комплекса. Кардинальных же изменений в структуре не произошло.
    Пик чистого экспорта в регионе был достигнут к 1996 году. Такой рост экспортных показателей, конечно, помог Дальнему Востоку произвести замещение внутреннего национального рынка на внешний. Но после этого экспорт практически вышел на плато, которое поддерживается лишь благодаря тому, что оказалось много больших и стабильных экспортных заказов на производство вооружения, главным образом, боевых самолетов, которые выпускаются в Комсомольске-на-Амуре. Кстати, если говорить о машиностроении Дальнего Востока, то это на 60 % машиностроение Хабаровского края, а в нем на 90 % — один завод в Комсомольске-на-Амуре. Много самолетов в Китай продается — хорошая экономика, мало или совсем не продают — беда и для экспорта, и для бюджета.
    Если в целом говорить о том, как Дальний Восток выходит и как может выйти во внешний мир, то следует обратиться к экспортной структуре основных товаров (рис. 1). Вывоз концентрируется в рамках весьма ограниченной номенклатуры. Основной экспорт в Китай — машины и оборудование. Все остальное — древесина, рыбная продукция и немного нефтепродуктов, которые идут в основном в Корею. Вот и вся товарная номенклатура, которую способен экспортировать Дальний Восток. Эти рынки мало мобильны. Их емкость на сегодняшний день при сложившейся номенклатуре поставок практически выбрана.
    Иностранные инвестиции так и не стали важным фактором развития Дальнего Востока, хотя в регионе они играют более заметную роль, чем в целом в России. Конечно, следует учитывать, что после 1998 года это были в основном инвестиции в шельфовые проекты Сахалина.
    Какие возможности развития есть у региона в принципе? Это отсутствие инфраструктурных ограничений, наличие пока еще эффективных природных ресурсов и сравнительно благоприятный инвестиционный климат. Существуют и угрозы для региона, причем их гораздо больше. Чтобы их парировать, была предложена новая программа — до 2010 года. Структура целей этой программы мало отличается от той, которая закладывалась в программу до 2005 года. Новинки связаны с тем, что предлагается сделать упор на несколько стратегических «изюминок».
    Первая из них заключается в том, что Дальний Восток — это такой регион, где следует развивать международные транспортные коридоры, эксплуатируя его выгодное геостратегическое положение как транзитной территории для Северо-Восточной Азии. Основным коридором является, конечно, Транссиб, связывающий порты Приморского края. Пока, правда, не удается полностью задействовать этот коридор. Немного помог иракский кризис: после того как началась война в Ираке, некоторые перепуганные перевозчики переметнулись с морского фрахта на сухопутные трассы, за счет чего удалось увеличить пропуск контейнеров. Но при этом при максимальной мощности Транссиба, почти в 400 тыс. контейнеров в год, коридор используется едва ли на 25 %. Дополнительные возможности увеличения контейнерной массы могут быть мобилизованы за счет осуществления проекта транскорейской железной дороги.
    Вторая стратегическая «изюминка» связана с энергетикой. Реальные энергетические ресурсы Дальнего Востока и Восточной Сибири, а именно шельфовые месторождения Сахалина, якутские и восточносибирские месторождения природного газа и нефти являются естественной основой для создания системы трубопроводов и последующего экспорта природного газа и нефти в Северо-Восточную Азию. Это тем более перспективно, что масштабы потребления энергии на Дальнем Востоке недостаточны для обеспечения эффективной эксплуатации разведанных месторождений. Прогнозные же потребности стран Северо-Восточной Азии — Японии, Китая и Республики Корея — монотонно возрастают. Уже после 2006 года Дальний Восток превратится в нетто-экспортера первичной энергии.
    Одной из важнейших проблем при этом является то, что вся Северо-Восточная Азия использует в основном сжиженный газ. Страны СВА не имеют, кроме в какой-то степени Республики Корея, газопроводной инфраструктуры. Поэтому создание рынка природного газа — дело не очень близкого будущего. Поэтому-то операторы сахалинских проектов строят на юге острова крупнейший в мире завод по сжижению газа, куда трубопроводом будут доставлять природный газ с шельфовых месторождений, а затем в сжиженном виде экспортировать его в страны Северо-Восточной Азии.
    Иное дело — нефть. Ее импорт из России уже сегодня является сильным желанием Японии, Китая, Кореи. Именно поэтому развернулась столь острая международная дискуссия вокруг строительства нефтепровода из Восточной Сибири по двум вероятным, но, по большому счету, конкурирующим маршрутам — в Китай и к портам Приморского края.
    Не менее привлекателен в достаточно отдаленной перспективе проект использования энергоресурсов Восточной Сибири и Дальнего Востока с передачей вырабатываемой из них электроэнергии в страны Северо-Восточной Азии. Все эти проекты объединяются в общую программу создания инженерной инфраструктуры международного энергетического сотрудничества в СВА.
    Дальний Восток хотел бы изменить в этой программе свой топливно-энергетический баланс в надежде снизить энергоемкость валового регионального продукта. Проблема заключается в том, что природный газ на Дальнем Востоке занимает в балансе всего 10 %, причем за счет природного газа суши. Предположительно к 2010—2112 годам доля природного газа дойдет до 33 %. В 1996 году, когда разрабатывалась стратегия, считалось, что это будет очень хорошо, потому что в расчетах цена природного газа принималась на уровне 45 долл. за 1000 кубометров. На сегодняшний день цена природного газа для Дальнего Востока не называется меньше, чем 90 долл. за 1000 кубометров. А, скорее всего, она окажется на уровне 110—115 долл., то есть будет равна мировой. Тем не менее, начиная с 1999 года строится газопровод от Комсомольска-на-Амуре, куда уже проведен газ, до Хабаровска, с продолжением в перспективе до Владивостока.
    Какую политику проводить на Дальнем Востоке? Можно выделить регион как приоритетный в плане геостратегии и произвести реальную «накачку» государственных ресурсов. Это не даст ни высокой эффективности, ни больших рывков, но зато позволит удерживать регион в более или менее пристойном положении. Альтернативный вариант — сконструировать псевдоавтономную экономическую систему с соответствующими изменениями институциональной стратегии, то есть выстроить хозяйственный механизм на Дальнем Востоке и по отношению к нему примерно по тому же типу, по которому он был выстроен в 1920-е годы. Золотая середина — «ножницы» между институциональной и ресурсной политикой образуют возможность принятия стратегических решений, способных принести изменения в экономику Дальнего Востока.
    Есть и третий вектор развития: транзит — и транспортный, и энергетический — как средство привязки России, ее ресурсов к АТР, способ получения транспортной и ресурсной ренты. Но остается еще проблема развития экономики самого региона — создание рабочих мест, доходов, наращивания экономического и социально-культурного потенциала. Решить эту проблему можно лишь за счет создания в южной части Дальнего Востока промышленного пояса по переработке предназначенных для экспорта ресурсов, в том числе и энергетических. Структурно это деревообработка, переработка многокомпонентных руд цветных металлов, сборочное машиностроение и приборостроение, нефте- и газопереработка, швейная промышленность, переработка рыбы. Этот пояс станет механизмом «стягивания» воедино природных ресурсов нашего Дальнего Востока, рабочей силы Китая и капиталов Японии и Кореи.
    Рис. 1. Экспорт основных товаров с Дальнего Востока, млн долл.
    500
    450
    400
    350
    300
    250
    200
    150
    100
    50