Василий Повереннов
Начальник Объединенной энергослужбы водовода Амударья – Зарафшан

    Зима в 1966 – 1967 годах в Сибири выдалась на редкость: морозы до -50 ^оС. Вскоре нас, пятерых молодых специалистов, выпускников Новосибирского инженерно-строительного института, направили на Навоийский горный комбинат. После долгой дороги прибываем на небольшой вокзальчик. Стоят зеленые туи – мы их увидели, как и многое другое, впервые, поют птицы. Видим – райское место, жить можно. С каждым из нас встретился и переговорил "начальник пустыни" – директор комбината Зараб Петросович Зарапетян. Объяснил грандиозность и неотложность развертывания строительства золотоизвлекательного комплекса в Зарафшане и освоения месторождения Мурунтау.
    Технологов-строителей послали в Учкудук, а нас, гидротехников, – в Зарафшан. Нам предстояло провести через взгорья и пески Кызылкумов, в самое сердце пустыни, амударьинскую воду.
    Железнодорожная станция Кызыл-Кудук в то время представляла собой довольно унылое зрелище. Бараки, полузанесенные песком, барханы, верблюды, которых прежде мы видели только в кино.. И одинокие юрты на отшибе. В общем "экзотика", которая кое-кого из нас, вчерашних студентов – обитателей большого сибирского города, – повергла в смятение. Ведь Средняя Азия в нашем представлении связывалась с горами дынь и арбузов, виноградом и персиками. А тут , куда ни глянь, верблюжья колючка и саксаул. Разместили нас в еще недостроенном трехэтажном доме – общежитии молодых специалистов, по две семьи в одной комнате.
    Долго приноравливаться к здешнему быту не пришлось. Мы тотчас втянулись в невиданный темп работы, присущий только Средмашу, без выходных и праздников, по 15 – 20 часов в сутки. Это была настоящая школа профессии, выработки характеров. Быстро приобретались организаторские навыки, привычка работать с людьми, способность принимать без оглядки решения. По ходу дела осваивались новые технологии и техника. Все, что происходило, было на гране человеческих возможностей.
    Одним из узких, уязвимых мест, при большом развороте дел, были временные системы водоснабжения будущего города Зарафшан и строительных площадок. На промплощадку Бессопан от скважины 2091 в поселке местных жителей Тамды была протянута нитка.
    Первым серьезным испытанием для нас стала зима 1968 – 1969 годов. Начинался пуск котельной города, но грянувшие невиданные в здешних местах морозы вывели из строя дизель-генераторную установку в 400 кВ, подающую напряжение на привода насосов и скважины в поселке Тамды. Дизтопливо замерзало до такой густоты, что приходилось таскать его, словно глину, лопатами, разогревать на костре и лишь затем заливать в дизеля. Помещения отапливались печками времянками – капельницами. Все ходили закопченными и пропахшими, казалось навечно, соляркой. Вдобавок ко всему быстроходные дизеля с торпедных катеров М-607 стали один за другим выходить из строя.
    Помню, в те кромешные, морозные дни пришлось проработать без сна семь суток. Засыпали на ходу с инструментами в руках, куском мерзлого хлеба во рту. Как на фронте! Но и это испытание выдержали молодые, необстрелянные ребята, на ходу приобретая опыт и знания.
    В конце концов от флотских дизелей отказались, "сагрегировав" двигатель ЯМЗ-238 с насосом, и дали воду в Зарафшан. Котельная заработала – город вздохнул свободнее. Ведь в это время разворачивались и полным ходом шли работы по строительству главного корпуса золотоизвлекательной фабрики. Так ее тогда называли.
    В городе вводились жесткие ограничения в подаче питьевой воды. Вся вода шла на "большой бетон". Поэтому, зачастую, придя с работы, мы умывались минеральной водой из бутылок. Ящики с ней стояли почти у каждого под кроватью.
    Вспоминается немного комичный эпизод: 5 мая 1967 года – пуск насосной станции, подающей воду от скважины в районе ГРП-20 и нынешнего пионерлагеря на строительную площадку – ГМЗ-2. В то время это был один из долгожданных сдаточных объектов. Должны были запустить шахтные насосы высокого давления – до 50 атм.
    В небольшое здание насосной набилось все руководство, директора и начальники строительных и монтажных управлений. Все стоят, затаив дыхание. Я подхожу к автомату (это и была вся пусковая аппаратура) смело, хотя внутри все трепетало, "врубаю" его. Тотчас насос начинает со страшным воем набирать обороты, при давлении 60 атм рвется напорный коллектор, "выбивает" прокладки на задвижках. Столб воды ударяет в перекрытие и приподнимает его. В тесных дверях мгновенно возникает замешательство, давка. Руководящие лица, в мокром и помятом виде, вмиг оказались на почтительном расстоянии от насосной – от греха подальше. Впрочем, авария оказалась несерьезной и была устранена к концу дня без лишней шумихи. Станция исправно подавала "большую воду" в водовод Зарафшан – Бессопан.
    Подобными ЧП, всякими переделками была насыщена наша жизнь. На пионерном этапе наступления на пустыню увлеченность делом была всеобщей. И в нашей памяти эпизоды былого вспыхивают маленькими искорками, озаряя наш путь более чем в три десятилетия.
    Эти искорки не дают погаснуть огоньку молодого задора и энтузиазма, который зажгло в нас то неповторимое время трудового порыва, дружного созидания в бесприютных песках Центральных Кызылкумов уникального золотоизвлекательного комплекса.
    Большая амударьинская вода преобразила всю жизнь и нрав пустыни, климат, быт зарафшанцев. Амударья уже три десятилетия не только работает на "технологию". Она напоила сады, парки, сельские угодья. Пустыня отступила, а жизни прибыло. И так, надеюсь, будет впредь.