Иван Силаев
Председатель наблюдательного совета РЦ «Промышленные машины», президент Международного союза машиностроителей

    – Уважаемый Иван Степанович! Вы, известный промышленник, возглавили первое правительство новой России. Как вы оцениваете сегодняшнюю ситуацию в экономике, итоги и перспективы рыночных реформ?
    – Ситуация по всем параметрам – не из легких. В ее характеристике уместными покажутся самые суровые слова. Ни в 1996, ни в 1997 году не удалось решить задачу стабилизации экономики, добиться ее устойчивого роста. Называемые правительством цифры, которые должны свидетельствовать о наметившейся здесь в минувшем году положительной динамике, не выходят за пределы статистической погрешности. Но я не хотел бы вставать в оппозицию ко всему, что происходит в стране. Пользы от этого не вижу, да и достаточных оснований тоже.
    С начала рыночных реформ прошло семь лет. Говорю семь, потому что не согласен с бытующим мнением, будто реформы начались в 1992 году. Первое российское правительство, сформированное в 1990 году, не стояло в стороне от демократических преобразований и за полтора года своего существования сделало определенные шаги по пути к рынку, в том числе и ошибочные. В историческом повороте от плановой экономики к рыночной, от одной политической системы к другой невозможно обойтись без ошибок. Слишком резким и невероятно крутым оказался этот поворот. К счастью, он обошелся без социальных потрясений, которые нам предрекали. Российский народ с величайшим терпением перенес и переносит тяготы, вызванные ломкой всего уклада жизни.
    Главный итог мне видится в том, что сегодня уже никто – ни правые, ни левые – не ставит всерьез вопрос о возврате к прошлому. Неимоверно трудный период пережит. И, убежден, пережит не напрасно.
    Будем реалистами в оценке не только понесенных потерь, но и приобретений. Некоторых серьезных бед, например массовой безработицы, нам удалось избежать. Спад производства был очень большим, многие предприятия и даже отрасли промышленности по сути прекратили свое существование. Тем не менее, сегодня никто не может сказать, что безработица стала острейшей социально-экономической проблемой, что страну потрясают массовые митинги и марши лишившихся работы людей. Экономические забастовки, с некоторым политическим акцентом, имеют место, слов нет. Чаще всего они бывают вызваны задержками заработной платы. Но никто не кричит: «караул! у нас безработица!».

Об авторе     Иван Степанович Силаев родился в 1930 году. После окончания в 1954 году института поступил на Горьковский авиационный завод, где проработал 20 лет и прошел путь от мастера до директора завода по производству самолетов МИГ.     С 1974 года – заместитель, первый заместитель министра авиационной промышленности, министр станкостроительной и инструментальной промышленности СССР.     В 1981 – 1985 годах – министр авиационной промышленности СССР.     С 1986 по 1990 год – заместитель председателя Совета Министров СССР по машиностроению, председатель бюро СМ СССР по машиностроению.     С июля 1990 по август 1991 года – председатель Совета Министров РСФСР.     В конце 1994 года создал и возглавил Международный союз машиностроителей, объединивший около 100 предприятий и объединений России, а также Украины, Белоруссии, Казахстана, Прибалтики, Болгарии, Чехии, ряда ведущих западных фирм.     За достижения в области авиационной техники и технологии удостоен звания Героя Социалистического Труда и лауреата Ленинской премии.

    Что же произошло? А то, что масса народу стихийно пополнила сферу обслуживания, сняв тем самым угрозу массовой безработицы. Миллионы так называемых челноков решили серьезную задачу – это они в основном наполнили прилавки продовольственными и промышленными товарами. Это лишь один из примеров очень серьезных процессов структурной перестройки в экономике, вызванных к жизни стихией формирующегося в стране рынка.
    В экономически развитых странах порядка 80 % трудоспособного населения занято в индустрии услуг и только 20 % – в промышленном производстве. К началу реформ у нас было наоборот. Молодой российский рынок ощутимо стимулирует рост сферы услуг.
    И еще один важный итог прожитого этапа реформ. Поначалу мы явно переоценивали возможности рынка, свободного от регулирующего воздействия государства. Но рынок беспощаден. Если ему предоставить полную свободу, он сделает подавляющее большинство населения бедным и голодным, лишит страну фундаментальной науки и многого другого, без чего России не обойтись. Постепенно пришло осознание необходимости серьезной корректировки курса реформ и усиления роли и ответственности государства.
    Здесь есть возможность опереться на поучительный опыт высокоразвитых стран Европы, а также США, Японии, Южной Кореи. И, что особенно важно для России, учитывая ее недавнее историческое прошлое, мы можем использовать опыт нашего восточного соседа – Китая, при всей его специфике, связанной с численностью населения, национальным менталитетом, существованием однопартийной системы.
    – С чего, по вашему мнению, следовало бы начать корректировку курса реформ?
    – Позволю себе напомнить старую истину: эффективно управлять поведением субъектов рынка государство может, только опираясь на их интересы.
    В свое время, победив на выборах, Президент поручил своими помощникам дать ответ на вопрос: «Какая идея, какая идеология самая главная для России?» Удовлетворительного ответа он, похоже, так и не получил, хотя недостатка в предложениях не было. Между тем в настоящее время главной идеей, объединяющей россиян, понятной и близкой каждой российской семье, а потому способной получить всенародную поддержку, могла бы стать идея достижения нашим народом уровня и качества жизни, сопоставимых с наиболее развитыми странами.
    Общепринятый в мире показатель уровня жизни – объем валового внутреннего продукта, произведенного на душу населения. Качество жизни – многоплановое понятие, объемлющее более пятидесяти признаков. С удручающе низким качеством жизни большинство россиян сталкивается сейчас на каждом шагу.
    В 1996 году валовый внутренний продукт на душу населения составил в России 2 400 долл. Ближе всех к нам стоят Венгрия и Бразилия – 4 тыс. Гораздо больше мы отстаем от Южной Кореи и Тайваня, стран Европейского Сообщества, где валовый внутренний продукт на душу населения составляет соответственно 12 и 20 тыс. долл. А в Соединенных Штатах Америки – 27 тыс., или в 12 раз больше, чем у нас, в Японии – 25 тыс., и есть основания предположить, что в будущем столетии она опередит США по этому показателю. Эти страны не стоят на месте, и догонять их будет все труднее.
    На моей памяти задача догнать и перегнать ведущие страны ставилась не раз. Но в чем? В добыче угля, нефти, газа, выплавке чугуна и стали, производстве проката, танков, самолетов... Заметьте, задача догнать и перегнать высокоразвитые страны по уровню и качеству жизни населения всерьез никогда не ставилась. Пришла пора всерьез задуматься об этом, несмотря на все трудности переживаемого страной момента. А может, именно потому, что нам сейчас так трудно.
    Китай, который уже обогнал Россию по объему валового внутреннего продукта – он у них в полтора раза больше нашего, – поставил перед собой задачу превзойти в 2030 году по этому показателю Японию и США вместе взятые. Мне эта цель кажется фантастической. Но китайцы ее перед собой поставили! Великая цель, как известно, рождает великую энергию. А как далеко в будущее заглядываем мы, какие цели перед собой ставим? Может ли увлечь, воодушевить народ реформа жилищно-коммунального хозяйства, несущая повышение в полтора-два раза платы за квартиру? Если бы людям сказали, что эта реформа – лишь средство для серьезного повышения уровня и качества жизни и это – не пустые обещания, а тщательно просчитанная цель государственной политики, россияне, думаю, поняли бы.
    – Допустим, эта цель поставлена, воспринята обществом как национальная идея. Каким образом можно ее достичь?
    – Специалисты выделяют три возможных стратегии развития в современном мире.
    Первый путь – это опережающее развитие добычи и эксплуатации природных ресурсов, которыми располагает страна, продажа на внешних рынках энергоносителей и другого невозобновляемого сырья и на этой основе – повышение уровня жизни населения, решение других стоящих перед государством задач. Сейчас мы в основном следуем этой стратегии. Но я никак не могу согласиться с уважаемым мною бывшим руководителем Минтопэнерго Юрием Шафраником, полагающим, что энергоресурсы – локомотив российской экономики. Богатейшие природные ресурсы надо не проедать, а сделать источником вложений в наукоемкие, высокотехнологичные отрасли производства.
    Есть второй путь развития – стратегия преследования. Она предусматривает широкое использование страной чужих высоких технологий на основе лицензий при низкой стоимости собственной рабочей силы. В результате выпускаемая продукция, отвечая мировым стандартам, реализуется по конкурентоспособной цене. По этому пути шла Япония, затем Южная Корея и другие страны АТР.
    И, наконец, третий путь – стратегия передовых рубежей. Это использование страной имеющегося в ее распоряжении интеллектуального, промышленного и прочего потенциала, передовых достижений научно-технического прогресса, создание таких социально-экономических условий, когда валовый внутренний продукт возрастает в год не на 2 – 2,5 %, а на 8 – 10 %. Опять сошлюсь на наших соседей-китайцев. Про них, правда, нельзя сказать, что они опирались на стратегию передовых рубежей, преодолевая прежнюю отсталость, тем не менее рост объемов производства в год достигал в Китае 12 – 13 %. Сейчас в условиях перегрева экономики они ставят перед собой задачу обеспечивать этот рост в пределах 8 % в год. Но нам-то по плечу и другие темпы.
    Следование первым путем приведет к дальнейшему отставанию России от наиболее развитых и процветающих стран, усугубит внутри страны разрыв в уровне и качестве жизни между работниками отдельных отраслей и жителями различных регионов. Хорошо, например, известно, что в относительно благополучном положении находятся у нас нефтяники, беднее же всего живут регионы, где сосредоточено машиностроение, обрабатывающая промышленность. А ведь там сосредоточено 40 % населения. Так что этот путь нам заказан. Второй вариант в какой-то степени допустим, но он фиксирует 12 – 15-кратное отставание от развитых стран по валовому внутреннему продукту. И особый путь России, о котором столько уже сказано, заключается, на мой взгляд, именно в следовании стратегии передовых рубежей.
    Скорректированный на основе стратегии передовых рубежей курс реформ следует закрепить в государственной программе социально-экономического развития на 15 – 20 лет, которой у нас сегодня нет. Нельзя же всерьез воспринимать среднесрочную программу правительства, рассчитанную до 2001 года, когда на дворе 1998 год.
    – Как такая программа может быть реализована практически?
    – Нужна глубокая, направляемая государством структурная перестройка всей сферы материального производства. Когда я слышу рассуждения о необходимости поскорее возродить отечественную промышленность, мне каждый раз хочется спросить: что именно возродить, в каком виде?
    Нужно ли нам сегодня столько станкостроительных предприятий, нужно ли такое количество заводов, выпускающих истребители и бомбардировщики? Нужны ли нам индустриальные монстры, например, в сельскохозмашиностроении, производящие дорогую и совершенно неконкурентоспособную продукцию, безнадежно отставшие в своем техническом развитии? Может ли Россия позволить себе роскошь не считаться с международным разделением труда?
    Мне запомнились слова Президента, сказанные им без малого три года назад в интервью «Комсомольской правде»: «Россия должна занять твердые позиции на мировом рынке наукоемкой продукции и услуг». Мир уже вступил в постиндустриальный век. И если мы сегодня отвернемся от его реалий, Россия будет обречена на жалкое прозябание.
    Модернизация национального хозяйства должна идти, как это было и в других странах, по пути технического вооружения, ликвидации экономически невыгодных производств. Основными направлениями технологической перестройки нашего хозяйства должны стать широкое применение электроники и информационных систем, формирование современных наукоемких отраслей – производства ЭВМ, микроэлектроники, производства средств связи, лазерной техники, волоконной оптики, новых материалов, биотехнологии, всеобъемлющая компьютеризация производства.
    Формирование нового производственного потенциала постиндустриального общества необходимо начинать с преобразования комплекса НИОКР, отвечающего за создание качественно нового оборудования и технологий, и комплекса машиностроения, отвечающего за обеспечение всех отраслей народного хозяйства таким оборудованием. Хочу заметить, что в соответствии с поручением Президента Международный союз машиностроителей и Российская Академия наук при участии ведущих институтов и машиностроительных предприятий около двух лет назад занялись разработкой концепции стратегии преобразования и развития отечественного машиностроения. К сожалению, из-за отсутствия средств мы были вынуждены прекратить эту работу.
    – Не могли бы вы вкратце охарактеризовать заложенные в эту концепцию подходы к преобразованию российского машиностроения?
    – Не надо напоминать, вокруг каких российских компаний кипят сегодня аукционные страсти. Но никто, заметьте, особо не сражается за акции машиностроительных предприятий. Машиностроение пока – не лакомый кусок.
    О чем, к примеру, спорят президент США и премьер-министр Японии? О нефти, газе, никеле? Нет, они договариваются по поводу раздела рынка наукоемкой продукции – электроники, автомобилей.
    Мир сегодня мощно продвинулся в сфере информатики. Этим мы обязаны появлению высоких информационных технологий, супернаукоемких производств. Вот на этот передовой рубеж и надо выйти с реальной продукцией нашим конструкторам и технологам, нашим электронщикам и приборостроителям.
    Россиянину нужен современный, экономичный автомобиль. Он – необходимый элемент высокого качества жизни и должен стать доступен каждой российской семье. Как этого добиться, чтобы защитить интересы отечественного производителя и не ущемить вместе с тем интересы потребителя?
    Года три назад АвтоВАЗ добился от государства введения жестких пошлин на импорт зарубежных машин и поднял, опять же с помощью государства, цены на свою продукцию. И в том, в другом случае государство сыграло явно негативную роль. Ладно бы мы выпускали пусть и плохие автомобили, но в достаточном, удовлетворяющем спрос количестве, и они бы конкурировали между собой. Но ведь их не хватает! Если не ошибаюсь, российская промышленность производит в год не более миллиона легковых автомобилей. Но емкость внутреннего рынка гораздо больше. Первое, что должно сделать государство, – оценить действительную емкость внутреннего рынка, в том числе на перспективу. И в соответствии с установленным дефицитом ввести квоты на ввоз зарубежных машин. Тогда россиянин получит свободу выбора. Он сам будет решать, купить ли ему подержанный «Фольксваген» со 100-тысячным пробегом или новые «Жигули» – по цене они примерно одинаковы.
    Одновременно государство могло бы придти на помощь производителям «Жигулей», дав им возможность продавать новую модель в первый год выпуска на 30 – 40 % дешевле, чем она стоит на деле, компенсируя разницу налоговыми льготами. На второй год компенсация могла бы составить 20, на третий – 5 %, а на четвертый – 0 %, ничего. А если АвтоВАЗ, получив такую мощную поддержку, не выйдет за это время со своими «Жигулями» на уровень зарубежных аналогов, его следует продать тому же «Фольксвагену». И бояться этого не надо. Рабочие места останутся в России, налоги будут поступать в российскую казну, а россияне смогут покупать современные машины.
    – Учитывая профиль нашего журнала, что бы вы могли сказать о концептуальных подходах к структурной перестройке отечественной металлургии?
    – Отвечу с позиций машиностроителя. Люди, далекие от авиационной промышленности, вряд ли знают, что ее успехи в известной степени определялись высоким уровнем подведомственных этой отрасли металлургических производств. Говорю об этом с уверенностью как человек, не понаслышке знающий отечественное авиастроение. Оно было одно время единственной, а затем одной из немногих отраслей хозяйства, имевших свою металлургическую промышленность, включая производство алюминия, титана и магния, отчасти и нержавеющей стали.
    До определенного момента авиастроители работали по схеме, которой придерживались их коллеги во всем мире: надо было сделать самолет, вертолет или ракету – для них искали наиболее подходящую по своим характеристикам металлопродукцию. В начале 80-х годов – я в ту пору был назначен министром авиационной промышленности – стало очевидно, что, используя только те конструкционные материалы, которые были под рукой, современные образцы авиационной техники не создать. У нас в составе отрасли имелись крупные институты – ЦИАМ, НИАТ, ВИЛС, ВИАМ, занимавшиеся разработкой новых материалов и сплавов. Опираясь на эту научную базу, главные конструкторы, заказчики, задав требуемые характеристики самолетам, стали диктовать металлургам потребные свойства металлов и сплавов, позволявшие обеспечить ту или иную характеристику машины, военной или гражданской. Тогда же мы ввели сертификацию металлургической продукции на ее соответствие характеристикам, заявленным конструкторами. Такая практика полностью себя оправдывала. Мы, например, довольно долго отставали по авиадвигателям, в том числе для боевых машин. Решить эту проблему удалось при создании Су-29 и знаменитого Су-27, под характеристики которых заказывались металлы с определенными свойствами. Сегодня никого уже не нужно убеждать, что, только выпуская металлы с заданными свойствами, можно создать шедевры техники, которые бы превосходили зарубежные аналоги, причем в самых различных областях, а не только в военной. Металлургам так, конечно, работать много труднее, но в то же время интереснее.
    Новая эра материалов, создаваемых с нужными их потребителям свойствами, должна наступить во всех отраслях материального производства. Ведь те же металлы нужны не сами по себе, а для создания готовой продукции, машиностроительной в том числе. И это обстоятельство должны непременно учитывать в своей работе любая подотрасль, любое предприятие металлургического комплекса. В силу многих причин такое происходит далеко не всегда.
    Поэтому я бы посоветовал вашему журналу начать на своих страницах разговор о новых подходах к развитию промышленных материалов, о преодолении далеко не единичных случаев, когда производство готовой продукции и производство материалов развиваются сами по себе.
    У нас в стране, как известно, не производится холоднокатаный лист, оцинкованный электрогальваническим способом. И когда АвтоВАЗ делает партию автомобилей на экспорт, он покупает этот лист за рубежом. Между тем АвтоВАЗ, а также КамАЗ входят в состав финансово-промышленной группы «Магнитогорская сталь». Вместе с банками эти два автогиганта помогают встать на ноги Магнитогорскому металлургическому комбинату, освоить выпуск современного проката, но... без гальванического покрытия. Значит, вкладывают в реконструкцию комбината большие средства, а наши автомобильные заводы как не имели нужного им листа, так и не имеют. И вынуждены по-прежнему покупать этот дорогостоящий лист сотнями тысяч тонн в Германии, Бельгии. Случай с листом – типичный пример стихии рынка, управлять которой призваны и финансово-промышленные группы, и уполномоченные на то государственные институты. И делать это следует с помощью экономических, а не бюрократических инструментов, объединяя интересы товаропроизводителей.

Интервью взял Владимир Кадулин