Сергей Казеннов
ИМЭМО РАН
Владимир Кумачев
Институт национальной безопасности и стратегических исследований

К

рупный политический деятель Англии лорд Пальмерстон сказал: «Hет вечных врагов и постоянных соперников, ибо вечны и постоянны только наши интересы». Думается, именно этим следует руководствоваться сегодняшней и даже завтрашней России в отношениях с другими центрами силы, включая блок НАТО.
    Что будет представлять собой эта организация после очередного расширения весной 2004 года? Это около половины мировой экономики при населении более 520 млн человек, почти две трети мировых военных расходов. Геостратегически НАТО состоит из североамериканской и европейской частей. На первую из них приходится около 70 % военных расходов блока и подавляющая часть его стратегического ядерного потенциала, военно-космической деятельности. Почти столь же велико превосходство по так называемому комплексу C3I – «си-три-ай» (управление, разведка, информация, связь). США объективно играют в блоке главную роль, во многом определяют его политику. Впрочем, по мере расширения, по сути, глобализации так называемой зоны ответственности НАТО все больше споров о действительно серьезных расхождениях среди членов блока по вопросам поведения в горячих точках, таких, как Ирак.
    В связи с этим особо подчеркнем: явным преувеличением являются утверждения, что НАТО как функциональная структура неэффективна, в том числе в осуществлении контртеррористической деятельности, что в блоке имеются неразрешимые разногласия по ключевым проблемам, что якобы существуют целых «три НАТО» – США, старая Европа и Восточная Европа со своими взглядами и интересами, включая и отношения к России. Единство блока по основным вопросам не следует подвергать сомнению: несогласие по отдельным аспектам, как правило, не мешает выработке общих позиций. Пробовать разыграть карту «рыхлости» НАТО, в частности, особой позиции евроблока, в целях получения политических и иных дивидендов, если было бы и можно, то не сегодня, а в начале 1990-х годов, после распада СССР и ОВД и некоторой потери самим Североатлантическим блоком идентичности и ориентиров. России необходимо развивать равноценные связи как с НАТО в целом, так и с обеими его «опорами» – США и Европой, причем с последней действительно в перспективе могут возникнуть особые отношения с учетом нашей географической и цивилизационной близости.
    Важно, что для Североатлантического блока Россия объективно не является больше ни врагом и главным раздражителем, ни мобилизующим оппонентом на международной арене, хотя некоторые его члены «последнего призыва» и пытаются играть на этом. У нашей страны и НАТО появились общие угрозы и вызовы – терроризм, экстремизм, сепаратизм, международная организованная преступность, наркотрафик, нелегальная миграция. Усугубилась проблема контроля за нераспространением стратегических вооружений и технологий. Сегодня сняты основные идеологические противоречия, хотя геополитические частично остались. Даже при декларируемых порой амбициях Россия больше не является глобальной сверхдержавой, не ведет с Западом непримиримую борьбу на геостратегической периферии, например, за влияние в Центральной Европе. По сравнению с СССР доля российской экономики в мире сократилась с 9 до 1,5 %, а по фактическим военным расходам – с 25 до 2–3 %. Мы еще, правда, пытаемся удерживать с США паритет – не равенство! – по стратегическим вооружениям и обладаем примерно третью мировых природных ресурсов, в первую очередь, таких важных, как энергетические. Их, между прочим, еще надо защищать.
    Весьма положительным моментом является создание в 2002 году совета Россия – НАТО, так называемой двадцатки. Работает множество комитетов, комиссий и рабочих групп, в том числе в рамках получившей широкий резонанс, даже по своему пространственному охвату, программы «Партнерство во имя мира». В наш неспокойно начавшийся век можно приветствовать все более активное участие России и стран НАТО в контртеррористической деятельности, совместных миротворческих операциях, в спасательных, гуманитарных и прочих акциях, если, конечно, под их покровом не решаются совсем другие задачи. Так, речь идет о проработке вопроса совместного создания европейской системы ПРО театра военных действий в рамках взаимодействия России и НАТО, активно развивается сотрудничество в космической области, осуществляется ряд конверсионных проектов, программ утилизации российских стратегических вооружений и химического оружия. За редкими исключениями, для России это действительно означает сокращение избыточных вооружений, в том числе десятилетиями ждущих своей очереди на «разделку», представляющих экологическую угрозу обширным регионам. Иными словами, сделан огромный шаг вперед, можно даже сказать, что «точка возврата» в отношениях России и НАТО уже пройдена и пути назад, в «холодную» войну, достаточно надежно перекрыты.
    Конечно, были куда большие ожидания масштабного взаимодействия России и НАТО в сфере военно-технического сотрудничества. Действительно, мы имеем ряд программ продвижения на рынки третьих стран образцов вооружений совместного производства, в частности, авиационной техники. Западные компоненты активно используются в экспортных вариантах российских боевых самолетов. Фирмы РФ участвуют в модернизации ранее поставленных вооружений в страны Центральной и Восточной Европы. Но в целом результаты сотрудничества пока не слишком впечатляют. В частности, оказался невостребованным совместный проект создания военно-транспортного самолета на базе российско-украинского «АН-70». Россия не смогла, как хотела, разместить на рынках НАТО свои системы ПВО/ПРО.
    Сегодня Россия и НАТО уже не рассматривают друг друга через амбразуры холодной войны, но объективно еще не стали теми партнерами и тем более союзниками, какими являются члены западного сообщества. В Североатлантическом блоке все еще с некоторым подозрением относятся к перспективам политико-экономического развития нашей страны и ее геополитическим намерениям. Для Москвы многие шаги НАТО, например, расширение на восток, совершенно непонятны в свете резко изменившихся реалий последнего десятилетия и деклараций из Брюсселя. Страны блока действительно создают для России определенные проблемы. После некоторого затишья увеличился в последние годы объем разведывательных мероприятий, в первую очередь, на северном и северо-западном направлениях и на Дальнем Востоке, усилились агентурная деятельность, спутниковое слежение, появились новые центры радиоэлектронной разведки, например, в бывшей советской Прибалтике. Ряд такого рода объектов, в том числе приближенных к границам России, предназначен и для обеспечения деятельности создаваемой США глобальной по сути системы ПРО. Вряд ли успокаивают декларации, что все эти приготовления осуществляются лишь для сдерживания «внесистемных» террористических сил, «стран-изгоев», а также наращивающего свою мощь Китая.
    Отношения России и НАТО находятся сегодня как бы на переправе. Но даже если обнаруживаются очевидные сложности, это не должно стать поводом для новой конфронтации. Что касается России, дело отнюдь не только в нынешнем, далеко не лучшем состоянии ее оборонно-промышленной сферы. Страны НАТО, составляющие 9/10 экономики Запада, в первую очередь, способны влиять на возможности реализации российского экономического потенциала на мировой арене. В меньшей степени это относится к нашему топливно-сырьевому комплексу. Ограничения наверняка коснутся продукции машиностроения и металлообработки и, тем более, сотрудничества в высокотехнологичных областях. Здесь в дело вступают геополитические факторы, так называемые интересы безопасности, может встать вопрос и о политике нового «огораживания». Это означает, что Россия не должна культивировать в себе образ осажденной крепости. Но понимать, что партнерство и конкуренция, подчас очень жесткая и некорректная, ходят рука об руку, просто обязательно. Поэтому России необходим заблаговременный поиск убедительных асимметричных ответов на тот случай, если в них возникнет потребность.
    В ходе прощальной гастроли осенью 2003 года уходящему со своего поста генсеку НАТО Дж. Робертсону в Кремле был задан ряд вопросов. Меняется ли роль военно-силовой составляющей во всей деятельности блока сегодня и в перспективе? Каковы формат и масштабы активности НАТО вне его политико-географических рамок? Каковы конечные цели и рубежи расширения блока на восток, не создаст ли это новых разделительных линий в Евразии? В какой степени НАТО стремится распространить свое присутствие в странах СНГ? Каковы планы в смысле перемещения своих баз, причем на постоянной основе, из Западной Европы в Восточную, к российским границам? Каковы виды в отношении использования постсоветской Прибалтики в качестве зоны базирования сил и средств НАТО, ее разведывательной и иной деятельности? А по касательной – какая судьба уготована Калининграду, жители которого получают право на льготное посещение Западной Европы и испытывают трудности при поездках в материковую Россию? Причем одновременно полным ходом идет проработка транспортного коридора Берлин – Калининград. Ответить на эти вопросы, скорее всего, предстоит новому генеральному секретарю НАТО.
    Впрочем, сегодня для расширения зоны своего присутствия нет необходимости наращивать блок за счет приема новых членов. НАТО сегодня гибко и эффективно действует в рамках двусторонних отношений, в том числе на межстрановом уровне, в формате контртеррористической операции в Афганистане и других акций. А ползучее расширение будет продолжаться, причем главное его направление – южное подбрюшье России.
    Это не просто инерция начавшегося в 90-е годы движения на восток. На постсоветском пространстве происходят сложные, неоднозначные процессы. Именно здесь в обозримой перспективе окажется главное поле пересечения интересов России и НАТО. Например, Украина и Молдавия уже неоднократно заявляли о приоритетной ориентации на Запад. Армения, являясь членом Организации договора о коллективной безопасности, твердо ориентируется на Россию, имея на своей территории российские военные объекты, в том числе силы ПВО, но и она в последнее время выражает желание активнее участвовать в натовском «Партнерстве во имя мира». Что касается Грузии и Азербайджана, то в этих постсоветских государствах США и Турция давно уже свои. Для более полного проникновения еще не пришло время, тем более что сдерживают непредвиденная загвоздка с Ираком и стремление не возбуждать оборонное сознание Ирана, подозревающего угрозу своей безопасности. Операция в Афганистане, где теперь НАТО, а не США играют первую скрипку, позволила Штатам и другим странам блока надолго осесть в постсоветской Средней Азии. Командование США утвердило как минимум пятилетний план присутствия в этих государствах, включающий модернизацию баз, используемых и возможных к использованию, на что выделяется несколько миллиардов долларов. Причем западное присутствие в Средней Азии оценивается специалистами как избыточное для проведения собственно контртеррористической операции.
    Каковы же реальные цели НАТО на постсоветском пространстве и как они сочетаются с интересами России? Присутствие здесь сил блока – это отчасти своего рода «мягкий контроль» за процессами политической, военной, экономической реинтеграции, происходящими при самом активном участии России на пространстве, веками фигурировавшем под именем Российской империи. НАТО как бы встраивается в качестве важного участника во взаимодействие РФ с бывшими союзными республиками, в том числе в сфере военно-технического сотрудничества. Сразу после развала СССР на постсоветское пространство приходилось до 40 % экспорта российских вооружений. В настоящее время ряд стран бывшего Советского Союза частично переходит на стандарты НАТО и в качестве даров получает вооружение западных образцов. Но и сегодня до 40 % оборонно-промышленного комплекса Украины задействовано в кооперации с Россией – например, в авиастроении, моторостроении и др. Будет ли ситуация той же, если Украина окажется тесно привязана к НАТО? По крайней мере, управлять этим процессом будут уже не только из Киева. Такое же положение может сложиться не для одного ОПК, но и для других отраслей экономики, в частности, сферы высоких технологий.
    После известных событий 11 сентября Россия рассчитывала на своего рода «субподряд» мирового сообщества в координации контртеррористической деятельности на территории бывшего СССР, конечно, в рамках совместных международных усилий. Однако этот мандат так и не был получен. Другое дело – использование российского пространства для доставки натовских грузов транзитом в Афганистан и Среднюю Азию. Иначе говоря, за Москвой не признается право считать постсоветское пространство зоной своего особого влияния, что, между прочим, полностью соответствовало бы и историческим, и геополитическим реалиям.
    Но, похоже, наблюдение за действиями Москвы на постсоветском пространстве – не единственная и не главная цель НАТО. Это лишь часть куда более обширного и значимого проекта. Во-первых, формируется мощный трансконтинентальный евроазиатский коридор, политико-военный и инфраструктурный, готовый соединить Европу и Восточную Азию в обход России с юга, с выходом к границам Индии и Китая. Афганистан в этой игре – не просто объект контртеррористической операции, а одно из ключевых звеньев, которое при талибах уже пытались использовать для создания энергетического коридора из Средней Азии через Пакистан в направлении Индийского океана. Во-вторых, одна из главных задач НАТО – закрепление собственного присутствия в важнейшей после зоны Персидского залива Каспийско-среднеазиатской энергоресурсной зоне и контроль за коридорами потенциального вывода этих ресурсов на мировые рынки, в первую очередь, в западном направлении – через Грузию, Турцию, Украину и в южном – через «санированный» Иран или по афгано-пакистанскому маршруту. Во всем этом геополитическом уравнении незримо присутствует Китай, также стремящийся вклиниться в ресурсный пирог Каспия и Средней Азии, но пока уступающий Западу. Присутствие НАТО в Средней Азии – знаковое для Пекина в борьбе за влияние в регионе, своего рода ограничительный столб.
    Подчеркиваем: мы не склонны драматизировать ситуацию. Если НАТО идет навстречу России в поисках партнерства, одновременно все более активно действуя на пространствах СНГ, то нужно использовать энергию нашего бывшего противника и нынешнего партнера в своих собственных интересах. Это, насколько возможно, участие в совместных технологических программах для укрепления собственной технологической базы, обеспечение приемлемого уровня финансирования экономики за счет внешней подпитки. То, что НАТО хотя бы частично снимает угрозы безопасности на наших южных, в первую очередь, среднеазиатских рубежах, для России на данном этапе является определенным плюсом. Хотя проблему терроризма, как показывает практика, мы и они все еще понимаем по-разному. А дальше будем разбираться, ведь за военно-политическим присутствием неизбежно идет экономическое, так что Россия и страны блока становятся конкурентами не только в политическом, но и в экономическом влиянии в зоне СНГ. Однако пока, вопреки мнению критиков, у нашей страны иные варианты поведения не просматриваются. Подчас приходится играть «вторым номером», осуществляя дипломатический маневр, по возможности, точный и выверенный, без права на ошибку. Для более активной и амбициозной политики нужны куда более мощные, надежные тылы, обеспечиваемые и экономикой, и консолидированным поведением ответственных национально-ориентированных элит и их единением с обществом. Конфронтация – это, как правило, взаимодействие сильного со слабым. Для ее предотвращения, для формирования равновесной геополитической ситуации и взаимовыгодного сотрудничества с той же НАТО России необходимо, в первую очередь, окончательно преодолеть внутренний системный кризис. Ну а стабильность постсоветского пространства будет в очень серьезной степени зависеть от того, как Россия и НАТО смогут и ужиться на нем и, при необходимости, взаимодействовать.
    Подведем некоторые итоги. Сотрудничать с НАТО, этим «островом стабильности» в бурном океане переходного миропорядка, России необходимо. Но не для соблюдения хорошего тона, а в целях взаимного укрепления международной и национальной безопасности, обеспечения интересов РФ, в том числе экономических. Возможно ли в будущем полное совпадение интересов России и НАТО, вступление в этот блок? Вряд ли, мы евразийская держава, евроатлантическое направление внешней и оборонной политики РФ не должно создавать трудности для иных векторов, значимых и естественных в силу географического положения России. А для блока и в обозримой перспективе вряд ли приемлемо сухопутное пограничное соприкосновение с Китаем. К тому же членство России в НАТО означало бы неизбежную ломку многих представлений и конструкций, чреватую потрясениями для философии и архитектуры североатлантического партнерства.
    В своей статье мы умышленно сделали упор на еще не решенных проблемах. Решать их все равно придется, так лучше внимательно разглядеть заранее, не подвергая в дальнейшем ненужным испытаниям на прочность общую безопасность и стабильность.