Вадим Махов
Директор по стратегическому планированию ОАО "Северсталь"


    Последняя активизация на фронтах "торговых войн" (введение импортных пошлин на сталь в США, ответные или встречные меры ЕС и Китая, обострение "заградительной" деятельности Украины, угроза схлопывания других рынков) произошла на фоне кризисного состояния мировой черной металлургии и поэтому вызвала особенно бурную реакцию в мире. Часть оценок и прогнозов носит поистине апокалиптический характер, поэтому есть смысл попытаться спокойно разобраться с тем, что произошло, и трезво оценить перспективы.
    Итак, что мы имеем. По данным "Международного бюро статистики металлопроката", общие мощности по производству стали в мире оцениваются в 1 млрд. т, текущий уровень производства составляет 840 млн. т, при этом видимое потребление оказывается меньше объема производства на несколько десятков миллионов тонн. Таким образом, речь идет о перепроизводстве стали. Еще осенью 2001 года в Париже ведущие производители стали договорились о поэтапном сокращении мощностей на 60 – 65 млн. т к 2003 году, еще на 9,5 млн. т – к 2005 году и на 23 млн. т – к 2010 году. В результате производство стали в мире к 2010 году должно уменьшится почти на 100 млн. т, или на 11 %.
    В 2001 году мировая черная металлургия приблизилась к нижней точке своего спада, определяемого циклическим характером отрасли и сопровождаемого дальнейшим раскрытием т.н. "ценовых ножниц": цены на металлопродукцию падали, а затраты на сырье, транспорт и энергоносители возрастали.
    В этой ситуации для некоторых участников рынка оказалось весьма сложно удержаться от соблазна начать "стелить соломку" заранее (представьте, вы точно знаете, что завтра – война, но при этом не торопитесь в магазин за солью и мылом). США просто оказались первыми, у кого не выдержали нервы. Администрацию Буша можно понять: помимо прочего, ей нужно возвращать кредит доверия избирателей (и в первую очередь из американского "Ржавого пояса") и выводить страну из кризиса, в котором она неожиданно для себя оказалась. Другое дело, что заградительные пошлины вряд ли помогут преодолеть стагнацию в черной металлургии США и ликвидируют диспропорцию между этой отраслью и, например, мощными и динамичными американскими металлообработкой и машиностроением.
    По разным оценкам, новые импортные пошлины выдавят с американского рынка от 12 до 16 млн. т стали, в том числе примерно 4 млн. т западноевропейской, – не так много на фоне 840 млн. т мирового производства. Гораздо опаснее то, что американцы толкнули пресловутую цепочку "домино" и спровоцировали реакцию других крупных рынков – ЕС и Китай выступили с ответными мерами. Причем теперь, как и в любой крупной потасовке, достается уже всем – и виновным, и невиновным. По прогнозам ЕС, в результате американских ограничений импорт стали в страны Евросоюза может вырасти на 15 млн. т. Власти Китая начали антидемпинговое расследование в отношении импорта металлопродукции из России, Южной Кореи, Тайваня, Украины и Казахстана (в 2001 году российские предприятия поставили в Китай приблизительно 3 млн. т проката, по китайским оценкам – 5 млн. т). Чем это кончится? В худшем варианте от импорта закроются все, и наибольшие проблемы возникнут у производителей стали, ориентированных на экспорт.
    Поскольку максимальное превышение экспорта стали над внутренним потреблением наблюдается в Азии и СНГ, именно здесь ситуация будет наиболее острой. Косвенно это подтверждается закрытием заводов в Азии (например, Nippon Steel закрыла один из своих заводов). Первичный анализ, в ходе которого максимальный прогнозный тоннаж был распределен по регионам, выявляет объем "лишней" стали: около 5 млн. т в Азии и более 15 млн. т в СНГ (в первую очередь – Украина, Россия, Казахстан).
    По данным журнала "Металл-Эксперт", Россия экспортировала в 2001 году 24,9 млн. т, Украина – 23 млн. т, Казахстан – 3,4 млн. т. Таким образом, доля России в экспорте из региона не так велика, как могло показаться. Даже учитывая то, что часть украинского и казахстанского экспорта пошла в Россию, примерная доля российского экспорта составляет 50 %. Следовательно, из "лишних" 15,6 млн. т в СНГ на Россию приходится примерно 8 млн. т (худший вариант 12 млн. т). Но здесь приходится также учитывать тот фактор, что Россия поставляет на экспорт примерно то же количество металла, которое потребляет на внутреннем рынке. В отличие от нас, Украина экспортирует более 84 % производимой металлопродукции, Казахстан – более 80 %. И еще, – у них нет такого обширного потенциала потребления стали на внутреннем рынке: Украина и Казахстан изначально (со времен СССР) были ориентированы на поставку металла в другие регионы.
    Еще одна особенность этих стран заключается в том, что в течение благоприятного для металлургии 2000 года и относительно благополучного 2001 года ни Украина, ни Казахстан не инвестировали заработанные средства в развитие производства, ограничиваясь его минимальным поддержанием. И хотя Украина заявила, что не собирается снижать мощности по производству металлопроката в 2002 году, именно ей одной из первых придется решать, что делать: закрывать часть своих мощностей или пытаться дальше демпинговать где только возможно.
    Действия Буша, как горькое лекарство. Для российской металлургии (экспорт которой в США за последние несколько лет уже сократился с 6 до 2,4 млн. т) это еще один стимул всерьез задуматься о будущем. Для российских властей протекционизм американской администрации – возможный пример для подражания, а также повод к размышлениям о судьбах вверенной им Родины. Не меньший интерес к ситуации должны, как представляется, проявить романтики всемирной интеграции и глобализации. Последние события подтверждают актуальность тезиса русской народной композиции про "сладку ягоду" (которую – вместе) и "горьку" (которую каждый употребляет сам). Администрация США без колебаний перешагнула через принципы свободной торговли и встала на защиту своих производителей стали. Сомневаться в том, что так будет и дальше, и со всеми – наверное, немного наивно.
    Первой реакцией российских металлургов было обращение в Правительство с предложением о реализации защитных мер: отмена экспортной пошлины на продукцию черной металлургии, введение квот и пошлин на импорт стали в Россию, унификация тарифов естественных монополий, беспошлинный ввоз технологического оборудования и т.д. При безусловной адекватности этих действий нельзя не заметить, что они отчасти напоминают меры американской администрации по защите национальных производителей стали и вряд ли являются исчерпывающими. Главной проблемой российской черной металлургии являются высокие издержки производства и низкая производительность труда при наличии большого числа неэффективных мощностей. Таким образом, понятно, что речь должна идти о реструктуризации отрасли. Во втором квартале текущего года Правительство РФ намерено рассмотреть вопрос о структурных преобразованиях в черной металлургии.
    Согласно данным Госкомстата РФ, годовая мощность российских предприятий по производству проката составляет около 60,3 млн. т. В 2001 году в стране было произведено 47,1 млн. т готового проката (учитывая полуфабрикаты, поставляемые на экспорт). Следовательно, загрузка производственных мощностей по производству проката в целом по стране в 2001 году была немногим более 78 %. При этом, доля экспорта составила 53 % (почти 25 млн. т), поставки на внутренний рынок достигли 22,1 млн. т, и с учетом импорта видимое потребление проката в России в 2001 году оценивается в 24,26 млн. т. При сохранении нынешних темпов роста экономики ожидать существенного роста внутреннего спроса на прокат не приходится. "Насильственное" же перенаправление экспортных объемов внутрь страны может привести к ситуации, в которой не заинтересовано ни одно предприятие.
    Теоретически, российские металлургические комбинаты могут снижать норму прибыли и переключаться на выпуск продукции с низкой добавленной стоимостью (последствия такого сценария нетрудно спрогнозировать). Реальных же выходов немного, например: а) закрытие лишних неэффективных мощностей, (в противном случае падение цен на сталь в совокупности с ростом цен на сырье и энергию приведет к глубокому кризису отрасли) или б) закрытие внутреннего российского рынка для импорта металла, прежде всего, из Украины и Казахстана. В долгосрочной же перспективе предприятия черной металлургии России должны стремится к соотношению внутренних продаж и экспорта как 70 - 80 % к 30 - 20 %. Понятно, что такой баланс не сложится сам собою, но может и должен стать результатом мер по стимулированию внутреннего спроса, например, путем создания и развития новых потребителей стали.
    Подводя промежуточный итог, следует задаться вопросом: что реально можно сделать "здесь и сейчас"? Создать новые рынки и в одночасье развить внутренний спрос – вряд ли. Закрыть несколько производств (и выставить на улицу 30 – 50 тыс. человек) – сомнительно. Модернизировать производство, свести к минимуму издержки и подтянуть производительность труда хотя бы до 50 % от западного уровня – скорее всего, не завтра (и опять – что делать с лишней сталью и "лишними" людьми).
    Таким образом, "сейчас" остается одно – оперативно (и с чистой совестью) создать максимально комфортные условия для отечественной черной металлургии и не доводить менее эффективных собственников до радикальных мер. Вполне реальными и не требующими много времени представляются: отмена или сокращение экспортных пошлин и/или налогов, государственные заказы, преференции при реализации крупных металлоемких проектов и т.д., а также защита национальной черной металлургии от давления извне – ограничение импорта стали любыми приемлемыми способами, которые не противоречат, например, правилам ВТО. Судите сами, по данным Межгосударственного статистического комитета СНГ в январе – феврале 2002 года Россия заняла 7 (!) место по темпам промышленного роста среди стран Содружества. Среди лидеров – Казахстан и Украина. В конце марта 2002 года Украина объявила о введении 20 %-ной пошлины на 22 группы российских товаров, при том, что Украине предоставлена квота на импорт в Россию 620 тыс. т труб. Этот ряд примеров можно продолжить.
    Есть, правда, еще один вариант – "оставить, как есть" в исконной русской надежде на то, что "само рассосется" или "с их высокой рентабельностью сами выкарабкаются". К несчастью, в России есть немало примеров, когда это срабатывало в отдельных мелких секторах производства. Вот только применим ли такой подход к третьему по важности донору российского бюджета и основе экономики?
    Что касается долгосрочных перспектив российской черной металлургии, то они, как я полагаю, связаны с внутренним рынком. Следовательно, любые цели и программы реструктуризации должны выводить нас на внутреннего потребителя, точнее на его создание и развитие. Один из вариантов реализации такого подхода – создание на базе крупнейших металлургических компаний диверсифицированных объединений с участием в нескольких (металлоемких) отраслях экономики России. В перспективе такие объединения должны иметь потенциал роста до уровня транснациональных корпораций. Одно из преимуществ такого подхода по сравнению, например, с радикальной реструктуризацией и неизбежным закрытием неэффективных мощностей состоит в том, что он обеспечивает проведение насущных изменений с наименьшими социальными последствиями.
    Если хочешь изменить что-либо, начни называть вещи своими именами. В нашей ситуации под терминами "свертывание неэффективных мощностей" и "прекращение поддержки убыточных компаний" следует понимать закрытие заводов навсегда и массовые увольнения персонала. Полагаю, в России найдется не слишком много политиков и экономистов, готовых взять на себя такую "реструктуризацию". И наоборот, интеграция убыточного и неэффективного металлургического предприятия в более крупную и диверсифицированную структуру обеспечит плавную и менее болезненную трансформацию производственных мощностей и трудовых ресурсов, а также их адаптацию к потребностям рынка.
    Подчеркну еще раз: необходимость реструктуризации острее всего ощущается в группе так называемых "малых" предприятий. Компании с небольшими объемами производства, устаревшими мощностями и технологиями выпускают неконкурентоспособную продукцию и из года в год работают с убытками. Эти убытки покрываются за счет усилий местных властей, которые заинтересованы в сохранении занятости населения и поэтому предоставляют неэффективным компаниям скидки и льготы. Общее количество работающих на таких предприятиях сопоставимо с количеством работающих на крупных металлургических предприятиях.
    Возможно, вхождение малых предприятий в состав крупных бизнес-групп не является панацеей, но посмотрим, какова альтернатива (помимо закрытий и увольнений). Отказ от производства убыточной и низкоприбыльной продукции и позиционирование в прибыльных нишах? Красиво, но не реально. Использование факторов конкурентоспособности высокого порядка? Слишком сложно и затратно. Достижение договоренности между всеми участниками рынка о снижении объемов производства? Позволю себе усомниться.
    Кроме того, важнейшей задачей является внедрение прогрессивных технологий, в том числе энергосберегающих и сокращающих издержки, которые и обеспечат в конечном счете конкурентоспособность продукции. Привлечь необходимые для этого инвестиции и рационально освоить их могут только крупные бизнес-структуры, имеющие выход на международный и политический уровни.
    В России с ее традиционно высокой ролью государства и на фоне активизации правительств других стран по защите своих производителей решение проблем реструктуризации металлургии невозможно без государственной поддержки. Чем нам может помочь государство?
    В общих чертах – развивать и стимулировать металлопотребляющие отрасли экономики, проводить политику импортозамещения (и поддерживать компании, инвестирующие в импортозамещение), осуществлять протекционизм на внутреннем рынке, создать, наконец, прозрачный и понятный механизм определения цен на услуги естественных монополистов, которые были бы привязаны к мировой конъюнктуре цен на соответствующие услуги, делать ставку на развитие конкурентных преимуществ высокого порядка.
    Например, поддержка проектов по импортозамещению. Здесь – необъятное поле деятельности. Так, еще вчера российские трубники могли рассчитывать на поставки более 0,5 млн. т труб (более 300 млн. долл.) в рамках проекта "Сахалин-2", реализуемого на условиях Соглашения о разделе продукции. Однако условия предварительного квалификационного отбора и тендера на поставку труб (объявление об этом было опубликовано в начале апреля) отрезают все российские трубные заводы от этого проекта. Другой пример, уже набивший оскомину: износ основных фондов ОАО "Газпром" в 2000 году составил 60 %. В срочной замене нуждается 22 тыс. км трубопроводов, еще 10 тыс. км выработают срок службы в ближайшее время. Вопрос "кто поставит Газпрому трубы?" (а МПС – рельсы и конструкционную сталь для подвижного состава) в этой ситуации звучит как риторический. У газовиков нет денег на трубы, у железнодорожников – на рельсы и вагоны. Но государство может создать условия, при которых деньги на сталь, трубы, вагоны и т.д. появятся.
    Вполне по силам государству и реализация специальной программы по развитию отраслевых научно-исследовательских учреждений. Главным критерием их деятельности должно стать коммерческое внедрение научных разработок на российских металлургических предприятиях и реализация концепции технического перевооружения черной металлургии России, в основе которой будет принцип "минимальные инвестиции – максимальная отдача".
    И наконец, святая-святых государственной власти – социальная сфера, в т.ч. и металлургической отрасли. Один из первых шагов здесь – замена скрытых субсидий предприятиям от местных властей на федеральные пособия по безработице, что позволит плавно свернуть неэффективные производства с одновременным переучиванием и трудоустройством персонала.
    Считаю важным подчеркнуть, что всесторонняя поддержка российской черной металлургии со стороны государства необходима, прежде всего, самому государству. Реальная помощь властей для металлургов – это кредит времени и средств на проведение продуманной, результативной и, если хотите, гуманной реструктуризации отрасли, без социальных катаклизмов и финансово-экономических провалов.
    Напоследок небольшое лирическое отступление. В 2000 – 2001 годах в США обанкротилось несколько крупных металлургических компаний, в том числе лидеры – LTV и Bethlehem Steel. Возникающий здесь вопрос: не "почему", но "как". Разве они не видели надвигающегося кризиса, разве они не управлялись лучшими менеджерами, разве они не могли привлечь ведущих мировых консультантов или обратиться за помощью к своему правительству (правительству самой богатой страны мира)? Вероятно, видели, управлялись, могли и обращались. Но все равно обанкротились. Я не сторонник быстрых и однозначных выводов и не могу утверждать, что полностью знаю истинные причины громких металлургических банкротств. Но эти примеры подталкивают меня к строчкам пролетарского гимна: "Никто не даст нам избавленья – ни бог, ни царь и ни герой. Добьемся мы освобожденья своею собственной рукой". Или не добьемся – тут многое зависит от качеств руки.