Нурсултан Назарбаев
Президент Республики Казахстан

    Полтора года назад, в октябре 1994 года, выступая в Академии социальных наук, сразу после московского саммита глав государств СНГ, я делился своими оценками интеграционных перспектив.
    Как вы помните, проект Евразийского союза не был адекватно воспринят. В то же время он не был и категорически отвергнут. Такое отношение преобладало на протяжении двух лет со времени публикации этого проекта. Вообще позиция многих политиков напомнила мне старую канцелярскую мудрость: "С одной стороны вроде хорошо, да как бы чего не вышло..."
    Я по-прежнему остаюсь сторонником интеграции постсоветского пространства. Формулируя свое видение интеграции два года назад, я вовсе не претендовал на исключительную реализацию всех положений проекта, прекрасно понимая политические сложности того периода. Мною двигали два соображения. Первое – обобщить в единое целое наиболее реалистические предложения по дальнейшему развитию интеграции, одновременно появившиеся в странах постсоветского пространства. Второе – прервать уже неприлично затянувшуюся паузу в деятельности институтов СНГ. Думаю, что мне удалось реализовать обе задачи. Выдвинутый проект формирования Евразийского Союза вызвал целую волну публикаций в средствах массовой информация, дискуссий и конференций в научных кругах стран Содружества, а также в дальнем зарубежье.
    Если не ошибаюсь, в прессе стран СНГ вышло более 500 материалов, посвященных этому проекту. Прошло несколько крупных международных конференций. Проект был включен в повестку дня октябрьского (1994 г.) саммита глав государств СНГ в Москве.
    В течение последних двух лет страны Содружества сдвинули с мертвой точки многие проблемы, в числе которых формирование Межгосударственного экономического комитета, заключение Таможенного союза. Хотел бы сказать и о том, что ряд тенденций, отмеченных в проекте, как негативных, так и конструктивных, однозначно подтвердился. Например, в проекте ясно говорилось о том, что СНГ не может быть единственной формой интеграции на постсоветском пространстве, и необходимо формирование региональных и отраслевых объединений. Время подтвердило правильность такого подхода, и мы становимся свидетелями становления таких интеграционных форм: упомяну хотя бы Таможенный союз, Центрально-Азиатский союз и т. д. Думаю, что в ближайшие годы возникнут и другие формы.

Выступление Президента Республики Казахстан в Российской Академии социальных наук

    Проект базировался на осознании того, что в ближайшее время страны СНГ не войдут в развитые экономические блоки как равноправные партнеры. Так и случилось. Идеализация таких невероятных прорывов в экономические зоны с иной технологией и инфраструктурой сегодня более чем очевидна. Тем не менее, наши государства все более активно участвуют в крупных международных организациях на Западе и на Востоке. Например, Казахстан участвует в работе ОБСЕ, Организации экономического сотрудничества и других.
    Но это не мешает нам быть сторонниками интеграции постсоветского пространства и рассматривать ее в качестве приоритетной задачи. Я по-прежнему считаю, что конструктивный характер интеграционных процессов будет опираться на ту платформу, которая модельно очерчена в проекте ЕАС.
    Почему я уверен в этом? Импульс, заданный почти два года назад, дает свои плоды и сегодня. К Таможенному союзу в скором времени присоединятся еще три страны. Россия сняла полностью таможенные барьеры на границе с Казахстаном. Мы, кстати, сделали это более чем на полгода раньше. Я должен отметить увеличение казахстанско-российского товарооборота, равно как и казахстанско-белорусского. За этот период функционирование Межгосударственного экономического комитета становится более предметным. Идет и процесс формирования интеграционных "ядер" на региональной основе, в частности в Центральной Азии. Кое-кто из критиков не видит простого обстоятельства – это интеграционный узел внутри большей подсистемы СНГ, но именно внутри, а не в другой системе. Нельзя недооценивать подписание девятью странами Договора о коллективной безопасности и множества двусторонних соглашений. В частности, российско-казахстанское соглашение по вопросу упрощенного гражданства также из того практического потенциала, что несет "евразийский проект".
    Но неумолимо текущее время имеет свою особенность – оно создает новые политические и экономические реалии.
    К их числу относятся снижающаяся структурная связанность национальных экономик, нарастание автономных и часто диаметрально противоположных экономических интересов, разный тип экономических реформаций, значительно различающийся политический ландшафт, нарастающий раскол в культурных ценностях, и шире – в цивилизационных ориентациях.
    Не видеть эти процессы – значит снова занимать страусиную позицию. Еще большим политическим безумием была бы попытка волевым усилием "преодолеть" эти объективные тенденции.
    Неожиданно "проснувшиеся" деятели, мгновенно ставшие интеграционистами, к сожалению, снова отстали от поезда. Они не учитывают фундаментальных изменений, которые произошли в каждой из стран и в Содружестве в целом за последние годы.
    Тем не менее, и в этой новой "постсоветской реальности" необходимо найти оптимальный вариант развития интеграции.
    Вспомним события 2 – 3-летней давности. Республики СНГ до последнего надеялись на сохранение рублевой зоны. Мы тогда попали в очень сложную экономическую ситуацию. Стремительная инфляция молодых национальных валют, слабое владение методами макроэкономической стабилизации, лежащая "на боку" промышленность, неясность приватизационных программ, небывалое социальное напряжение, обвал связей. Эта картина была характерна для всех государств.
    Но тогда мы предпочли идти порознь. С огромными дополнительными сложностями, во многом путем проб и ошибок, часто изолированно, но большинство стран СНГ прошли нижнюю точку экономического спада, овладели рычагами финансовой стабилизации, оживилась промышленная политика, товарное обеспечение рынка просто качественно улучшилось. В этом сложном процессе не могли не появиться новые партнеры, новые экономические интересы. Целостность экономической структуры постсоветского пространства сегодня на порядок ниже.
    Специфика реформаций в разных странах во многом далеко развела законодательство, особенно в хозяйственной сфере. Правовая интеграция существенно усложнилась. Политическая динамика в странах СНГ также носит разнонаправленный характер. Но исключает ли это актуальность и возможность нового импульса в интеграции? Уверен, что нет. Но прежде чем говорить о новой стратегии интеграционизма, хочу поделиться некоторыми наблюдениями об интеграционных мифологемах последнего времени.
    Несмотря на некоторые драматические и часто объективно заданные изменения в общественном сознании, интеграционные стереотипы политических элит по-прежнему остаются все в том же узком спектре. Условно их можно выделить в национально-традиционалистский, реставрационный и либеральный. Что касается романтически-либеральной благостной картины ускоренного вхождения в большую Европу или большую Азию, то ответ сводится к лапидарной формуле: "Нас там не ждали". Процесс длительный и не лишенный перспективы, но форсаж и идеализация партнеров в развитом мире неуместны. К сожалению, эти наивные подходы свою отрицательную роль сыграли, задав часто неадекватные приоритеты.
    Национально-традиционалистские пути решения проблем вырастают из эмоционально понятых, но политически слабо просчитанных идей. То, что является, как это ни парадоксально, источником вдохновения для части интеллигенции с одной стороны и наиболее маргинальной части населения с другой, базируется на двух ошибочных основаниях. Во-первых, на постулировании того стратегического баланса, который был разрушен уже в конце 80-х годов. Всякого рода "силовые размышления" опоздали минимум на пятилетие. Во-вторых, реальный национальный интерес, в том числе политический, должен базироваться на трезвом учете геополитической реальности новой иерархии сил в мире, и пора это понять. На мой взгляд, всем нам важнее определиться со стратегическими проблемами национальной безопасности, нежели выискивать мелкие потенциальные конфликты в отношениях между нашими дружественными странами. Мне вообще непонятно, как при наличии весьма серьезных проблем долговременного общенационального характера можно забывать об их приоритетности и выдвигать на первый план проблему всякого рода "потешных войск". Эмоции, в том числе национальные, – не лучший проводник интеграции.
    Социально-реставрационная модель интеграции при внешней эффективности основана на подмене одного тезиса другим. Определенный крен в сторону "социализации экономической политики" неизбежен. Но его нельзя смешивать с восстановлением прежней государственности. Кстати говоря, "левый Ренессанс" в Восточной Европе весьма гармонично сочетается с сохранением внешнеполитического курса более либеральных предшественников. Так что необходимо анализировать ситуацию, а не подменять выбор социально-экономической модели геополитическим. Такое понимание присутствует у наиболее солидных политиков левого спектра в странах СНГ. На мой взгляд, именно реалистического понимания интеграционных перспектив и сложностей не хватает сегодня не только политическим, но и интеллектуальным элитам. Между тем, реалистическая оценка позволяет сделать ряд принципиальных выводов.

    Первое
    Интеграция всего постсоветского пространства в более конструктивное образование, нежели СНГ, в ближайшей исторической перспективе, проблематична. В настоящее время стала очевидной актуальность заложенной еще два года назад в проекте ЕАС идеи двухскоростной и многоярусной интеграции. Хотя я предлагаю использовать другой термин – "интеграционные центры". Речь идет о том, чтобы принять иную стратегию – вместо фронтальной, стандартизированной и обреченной поэтому на неуспех интеграции двигаться по пути более локальной в географическом смысле и более акцентированной в смысле выбора сфер координации политики, тем более, что недавний опыт перестройки, проводимой Центром по единым стандартам, без учета региональной национальной, экономической, социальной и политической специфики республик, показал бесперспективность унифицированного подхода.
    Унифицированный подход не позволяет учитывать интересы наших государств, тем более, что мы уже прошли определенный этап развития собственной государственности, формирования новых экономических отношений и векторов внешней политики. К тому же за эти годы страны бывшего союзного государства еще больше разделились и по основным показателям экономического развития. И в этих условиях говорить о каких-либо универсальных схемах объединения – это значит объективно подорвать то, чего мы уже достигли в экономических реформах. Не нужно бояться, что появится группа государств, которая будет опережать в своем развитии другие страны. Мировая история как раз так и показывает, что в любом интеграционном объединении есть лидеры, ведущие за собой остальные страны. Следовательно, идея двухскоростной и многоярусной интеграции позволяет наиболее адекватно учесть национальные интересы и интересы Содружества в целом.
    Необходимо честно определиться – центр интеграции должны составить страны, достаточно близкие по типу экономических трансформаций и по уровню жизни. Сейчас никто не готов выделять серьезные средства для преодоления социально-экономического разрыва. Внутренних проблем очень много, и пока значительного финансирования на "подтягивание отстающих" просто нет. Но нам необходимо искать пути решения и этой задачи.
    Сегодня интеграционный центр может начать формироваться именно через механизм тройственного Таможенного союза. Здесь необходима кропотливая работа, в частности в плане приближения налоговых законодательств. От политизированных приоритетов нам уже давно пора перейти к прагматическим. Таможенный союз, который может стать основой нового подхода в интеграции, нельзя расширять исходя из политических приоритетов. Он должен строиться на основе экономического интереса всех его участников.

    Второе
    Самая большая опасность реальной интеграции – это призывы, а тем более попытки силовой реинтеграции.
    Нельзя представлять то, что мы называем постсоветским пространством, некой птицей Феникс, готовой вновь возродиться из пепла. Позвольте привести одну экологическую ассоциацию. Гибель Аральского моря детерминирована не только антропогенными причинами, но и тем, что пик хозяйственной деятельности пришелся на нижнюю точку естественного колебания уровня мира. По крайней мере, такова одна из гипотез.
    То, что произошло на территории бывшего СССР, – это наложение двух связанных, но в то же время автономных процессов – внутреннего кризиса социальной системы и фундаментальных геоэкономических, геокультурных, геотехнологических и, наконец, геополитических сдвигов. Если бы проблема заключалась, например, только во внутреннем кризисе системы, то отношение к постсоветскому пространству, как временно законсервированному колоссу, было бы верным. Но это не так: фрагментация этого пространства уже слишком глубока. Поэтому предлагаемые силовые варианты реинтеграции – ностальгическая модель, ведущая к реальной крови, ради создания временной утопии, но никак не стабильной конструкции.
    Давайте задумаемся о цели, которую ставят люди, предлагающие реставрировать СССР. Что же они хотят восстановить? Брежневский период? Но ведь развал этой формы государственности был предопределен и внутренним экономическим застоем. Вернуться к той системе, которая потерпела сокрушительное и оскорбительное поражение в экономическом соревновании, искалечила тысячи молодых судеб в афганской войне? Может быть, мы хотим вернуться к "социализму с человеческим лицом"? Но ведь и это невозможно, потому что уже тогда нарастала тенденция суверенизации республик на фоне паралича власти, которая в судорожных попытках устоять все чаще прибегала к вооруженному подавлению своего народа. И я не думаю, что мы позволим вернуться к сталинизму с его геноцидом, репрессиями и атмосферой всеобщего страха.
    Опыт эффективной интеграции на пороге XXI века – это прежде всего рычаги экономического и культурного влияния. Чрезвычайно рискованно заменять их внешне эффективными, но архаичными средствами.
    В истории России XX века две модели, как монархическая, так и тоталитарная, привели к краху национального организма. Российский народ и государство оставались, а приведшие к кризису системы рухнули. Думаю, что у великого российского народа хватит мудрости для того, чтобы создать обновленную и экономически сильную Россию. Те реформы, которые уже проводились в России великими преобразователями XIX и XX века, показали колоссальные возможности этой огромной страны, которая имеет реальный потенциал стать одной из точек мирового роста в XXI веке.
    Именно такая Россия станет лидером преобразований и добровольной интеграции на всем постсоветском пространстве не в силу архаических представлений о величии, а в силу реальной локомотивной роли России на всем Евразийском суперматерике. Более того, я убежден и в том, что новыми точками притяжения к такой России могут стать некоторые страны и за пределами нынешнего СНГ.

    Третье
    Необходима четкая стратегия и ясные цели. Максимальные цели должны быть видны предельно четко, и если они отклоняются по принципиальным соображениям, то не нужно пустых лозунгов об интеграции. Для меня есть и прозрачная цель реального интеграционного объединения на данном этапе. Это единый рынок, единый в смысле отсутствия любых технических и налоговых границ, ставящих барьер свободному движению товаров, капитала, рабочей силы. Готовы мы на такую предельно ясную цель или нет? Здесь нужно определиться, а не блуждать в красивых лозунгах о нашем славном прошлом. В какой степени отдельные государства готовы к общему рынку? Как он отразится на конкурентности национальных экономик, как отразится на уровне жизни, как сопрягается с безопасностью государства? Вот на это нужно найти ответ.

    Четвертое
    Необходимое условие реальной интеграции – признание в качестве приоритетного направления во внешней политике взаимодействие государств Содружества. Приоритетность эта должна выражаться не в политических кампаниях для внутреннего пользования, а в практических мерах по выстраиванию системы объединяющих экономических, культурных, политических структур.
    В связи с этим возникает принципиальный вопрос выбора критериев или группы критериев, определяющих содержание и направленность постсоветской интеграции в ближайшей исторической перспективе. В этом отношении сегодня единства в понимании также нет.
    На фоне такой ситуации лозунги восстановления СССР, содержащие угрозу национальному суверенитету, еще больше отдаляют наши страны друг от друга. Независимо от воли и желания консервативных сил суверенитет – это реальность. Ни одно государство не поступится им. Силовая интеграция может резко изменить внешнеполитические ориентиры наших государств и направить вектор интеграционных усилий вне пространства СНГ. Истинные сторонники интеграции, использующие эту идею не в целях политической рекламы, сегодня осознают, что процесс цивилизованной, прогрессивной интеграции должен идти параллельно и даже дополнять укрепление национального суверенитета государств. Такая интеграция является синонимом стабильности и безопасности. Об этом говорит и опыт Европы, Северной Америки.
    Таким образом, кратко суммируя интеграционные и дезинтеграционные тенденции на территории бывшего СССР, отмечу следующие черты.
    Отдельные элементы проекта ЕАС нашли свое отражение в новых институтах СНГ. Разработка нового целостного подхода к интеграции на евразийском пространстве должна опираться на механизм двухскоростной и многоярусной интеграции. Наибольшую опасность представляет силовая реинтеграция, которая может иметь временную перспективу, но довольно быстро приведет к еще большей дезинтеграции, создав еще более дробные единицы, нежели сегодняшние государства СНГ. Одним из признаков фрагментации постсоветского пространства является нарастающая цивилизационная неоднородность территории СНГ. Сознание части политической элиты пронизано традиционалистическими, реставраторскими и либеральными стереотипами. Каждая из этих моделей интеграции несет значительную долю упрощения, что в практическом смысле имеет негативные политические последствия. Перспективы интеграции определяются принципиальным ответом на вопрос о том, до какой степени готовы партнеры пойти на формирование единого рыночного пространства.
    Все вышесказанное диктует необходимость создания новой целостной картины и модели интеграции. Пришло время фундаментальной разработки проекта "Интеграция – 2000". Я предлагаю ученым Академии социальных наук совместно с моими экспертами приступить к работе над таким конкретным проектом, привлекая единомышленников из всех стран СНГ. Полагаю, что в течение 1996 года можно было бы достигнуть серьезных успехов в совместном понимании интеграции в аналитических структурах наших государств. Это важно в практическом смысле. Несмотря на многочисленные заявления, концептуально разработанного и согласованного видения всех измерений интеграции, из которого могли бы черпать свои аргументы практические политики, пока нет. Можно было бы конкретно начать такую проработку уже весной 1996 года.
    Я сторонник реалистического подхода к интеграции. Но реализм не означает пессимизма. Да, нельзя идеализировать ситуацию и волевым порядком менять новые реальности. Но нельзя и сидеть на берегу, пассивно созерцая течение истории. Без политической воли никакой интеграции не будет.
    История мощнейшего интеграционного союза в Европе также складывалась непросто. Помню, когда очередной раз отмечался день Шумана, один из европейских послов, работавших тогда в Казахстане, сделал интересный подсчет. Между декларацией французского министра иностранных дел Робера Шумана, предложившего создать франко-германское объединение угля и стали 9 мая 1950 года, и римским договором шестерки о создании Европейского экономического союза 25 марта 1957 года прошло 7 лет, а Маастрихтский договор о создании Европейского союза подписан 25 лет спустя – 7 февраля 1992 года.
    Создавая примерно 40 лет назад Сообщество, западноевропейские страны стремились через преодоление межнациональных распрей к созданию "единой Европы". Движение к единой Европе было конкретизировано Маастрихтским договором (февраль 1992 г.) в виде следующей схемы: от таможенного союза и общего рынка товаров к единому рынку со свободным движением товаров, услуг, капиталов и лиц, затем к экономическому и валютному союзу и, наконец, к политическому союзу.
    Важным условием успешного продвижения к единой Европе стало документирование правовой базы интеграции и системы общих институтов, имеющих отчасти межгосударственный, отчасти национальный характер. Этим институтам делегируются некоторые полномочия, составляющие часть суверенных прав государств – членов ЕС. Именно эта особенность в наибольшей мере отличает ЕС от всех других объединений интеграционного типа, созданных в различных регионах мира.
    С марта 1995 года вступили в силу соглашения, упраздняющие пограничный контроль на внутренних границах между Германией, Францией, Бельгией, Голландией, Люксембургом, Испанией, Португалией. В ближайшие год-два ожидается присоединение к ним Италии, Греции, а также Австрии, Дании. Все больше уделяется внимание осуществлению общей внешней политики, безопасности, обороне.
    Но в долгой и тщательно готовившейся истории этой интеграции был один из поворотных эпизодов. 4 апреля 1951 года идейный вдохновитель Европейского сообщества Жан Монне, встречаясь с Конрадом Аденауэром, сумел убедить его в необходимости принципа равенства в сообществе. Учатся не только на чужих ошибках, но и на чужом успехе. Интеграционизм, который не будет базироваться на принципе равенства, будущего не имеет. Интеграционизм, основанный на равенстве, добровольности и прагматическом интересе, – это достойное будущее Евразии, которая только в этом случае может стать глобальным фактором мировой экономики и политики XXI века.