Юрий Комратов
Генеральный директор ОАО "НТМК"

    Последние несколько лет мы работали в условиях полуразрушенной финансовой системы. По самоназванию "либеральная", сегодняшняя российская макроэкономическая модель включает в себя целый "букет", можно сказать, внеэкономических инструментов с минимальным количеством денежного обращения, подмененного разного рода суррогатами: векселями, налоговыми освобождениями, взаимозачетами и Бог знает чем еще. Конечно, это ненормальная финансовая система. С другой стороны эти правила игры неизменны уже шестой год и мы к ним, худо бедно, приспособились. Мы вынуждены были принять условия игры, навязанные сверху, чтобы сохранить рабочие места, может быть, даже в ущерб производству.
    В такой обстановке "становым хребтом" нашего положения на рынке сбыта оставалось Министерство путей сообщения. Ведь львиную долю внутреннего рынка для НТМК составляли заказы этого ведомства. С учетом разницы между ценами внутреннего российского рынка и внешнего, мирового в пользу первого. Это позволяло нам как-то формировать оборотные средства. За счет дорогостоящей продукции для МПС (рельсы, колеса, бандажи и т.д.) комбинат приобретал сырье, материалы, рассчитывался за газ, электроэнергию, в конце концов, за те же тарифы по перевозкам. В общем, комбинат если и не дышал полной грудью, то хотя бы не задыхался в разряженной атмосфере всеобщих неплатежей.
    Сегодня, когда обновленное правительство начало реформу естественных монополий, ставшую оселком новой экономической программы, для самих монополистов вопросом вопросов стало ограничение их внутренних расходов, за счет чего, очевидно, Минэкономики ожидает значительного снижения стоимости тарифов перевозок для промышленности, возврата огромных долгов во внебюджетные фонды, особенно в пенсионный. В этих условиях понятна реакция самих монополистов, в частности МПС: кому охота терять льготы и огромные прибыли? Реакция МПС последовала незамедлительно: железнодорожники резко сократили на НТМК заказы всего, что составляло основу жизни комбината: рельсов, бандажей (до 70 %), а заказ на колеса теперь равен нулю. Этот очередной форс-мажор поставил нас в крайне тяжелое положение. На внутреннем рынке мы теряем 1 трлн. руб. выручки.
    Мы, конечно, не сидим сложа руки, ищем пути выхода из сложившейся ситуации. С этой целью в июне я дважды встречался с руководством МПС, в том числе с министром. Мы достигли определенного компромисса, хотя поначалу позиция МПС была жесткой: 100 % расчетов за перевозки только живыми деньгами. Это неминуемо поставило бы комбинат на грань полной остановки. Удалось убедить министра, что наличных средств для полной оплаты тарифов у нас нет, дай Бог справиться нам со своими социальными проблемами, в первую очередь с выплатой зарплаты, налогов в бюджеты разных уровней и т.д. Договорились, что, начиная с июня и до конца года, т.е. на 7 месяцев, живые деньги с нас браться не будут при определенной квоте заказов, установленной МПС. Квотой ее и назвать-то нельзя: всего 24 тыс. т бандажей, 140 тыс. т рельсов, малое количество других видов металлопроката. Это значит, что только за эти объемы мы сможем увозить продукцию по железной дороге, не платя живых денег, по взаимозачету. А на все, что "переберем" сверх этих заказов, надо искать деньги и платить полным рублем. Придется по одежке протягивать ножки. Акционерное общество "НТМК" радикально скорректировало бюджет, чтобы комбинату выстоять в пиковой ситуации.
    Конечно, очутившись в такой навязанной извне невыносимой экономической ситуации, всего проще и легче сказать: мы сделали все, что было в наших силах, но выше головы не прыгнешь... А "смягчающих обстоятельств" хоть отбавляй. Однако как генеральный директор, наконец, просто как металлург, чья жизнь накрепко связана с комбинатом, сознаю свою личную ответственность за судьбы десятков тысяч людей, членов семей металлургов, да и за наших смежников в Качканаре, Кушве, на Уралмаше... Решено стоять до последнего, чтобы комбинат жил и работал. Но при одном условии: каждый член коллектива должен осознать грозную опасность создавшейся ситуации и что судьба его близких зависит, в первую очередь, от него самого. Снижение объемов производства и сокращение "портфеля заказов" не оправдывают уменьшения требовательности к качеству работы, падения трудовой и технологической дисциплины. Скорее наоборот, именно в этой обстановке требуется максимум мобилизованности, ответственности, осознания своего места в общем строю. Вместе, сплотившись, мы сумеем перезимовать эти тяжелые времена.
    "Затратность" – этот бич плановой системы хозяйствования – в новых условиях вышедшей из-под контроля рыночной стихии обернулась настоящим голодом на материальные ресурсы. Сегодня все приобретения для комбината – не по деньгам. Ресурсы при наших затратных технологиях уходят как в прорву. Работаем под дамокловым мечом отключения электроэнергии, природного газа, а сырье идет в дело с колес. Жесткий лимит газоснабжения вынудил резко ограничить подачу топлива в прокатные цехи, чтобы основное производство, прежде всего доменный цех, работало бесперебойно. Комбинат также резко урезал, на 30 %, заказы углей. Каждый килограмм доменного кокса на рудном дворе на счету. Такой же режим суровой экономии в тратах электроэнергии. Хорошо, что у нас сложились нормальные рабочие отношения с энергетиками. Думаю, не последнюю роль в этом играют личные контакты и характер руководителя "Свердловэнерго" Валерия Николаевича Родина, который понимает наши трудности, за что мы ему благодарны. Но, тем не менее, позиция "Свердловэнерго" твердая и принципиальная: есть деловые договоренности, по которым мы обязаны строго по графику производить 30 % оплаты за электроэнергию "живыми" деньгами. А чтобы не остаться без рудной сырьевой базы, комбинат по той же схеме оплачивает счета за электроэнергию смежников – Качканарского и Высокогорского ГОКов. При этом если мы укладываемся в заданные параметры, то имеем скидку на тарифы. Конечно, эти условия очень тяжелые, но откажись мы от них – будет себе дороже.
    Сегодня мы пока "урезаем" то, что снаружи основного технологического процесса, без чего как-то можно обойтись: сокращаем количество ремонтов, затраты на них, число людей, занятых на ремонтах и т.д. Комбинат практически на 100 % отказался от услуг подрядных организаций до конца года, как бы это ни было больно. И не потому, что нет для них работы: на комбинате работы – море, ее на десятилетие хватит.
    Какова же в свете нынешней обстановки дальнейшая судьба реконструкции комбината? Отошла ли она на второй план?
    Напротив, реконструкция становится настоящим золотником. Не может быть речи о том, чтобы отложить ее до лучших времен. Останови мы сегодня реконструкцию, просто даже сбавь темп, и лучшие времена мы уже никогда не увидим. Первыми, кто пришел к нам с поддержкой, с пониманием, были строители АО "Тагилстрой". Они сказали: "Мы видим, что наше положение, подрядчиков, станет еще сложнее, но понимаем, что если сейчас встанем с плакатами в пикетах и будем требовать то, что еще недавно требовали ремонтники, то погубим прежде всего себя. Поэтому давайте оговорим какой-то минимум работ на комбинате, который выполним в долг. Будем вместе выбираться из этой ямы неплатежей и безденежья".
    Остановка реконструкции нецелесообразна прежде всего экономически. Риск потерять уже накопленные заделы, омертвить купленное на свои накопления современное импортное и уралмашевское оборудование совершенно неприемлем.
    Каковы ближайшие цели реконструкции? Это прежде всего третья машина непрерывного литья заготовок. Пуск ее в октябре этого года не ставится под сомнение. Далее – новая известковая печь в Кушве. Ведь мы сегодня испытываем острейший дефицит извести для производства конвертерной стали, тем более с учетом перехода на моно-процесс. Зарубежные фирмы уже изготовили и доставили в Кушву основное оборудование. Другая печь, с шагающим подом, монтируется в рельсобалочном цехе. Она позволит резко повысить нагрев заготовки, а значит, и качество самих рельсов. Не будем забывать, что наши тагильские рельсы теперь конкурируют на внутреннем рынке с качественными импортными, которые, говоря по правде, даже дешевле. Поэтому, чтобы не потерять покупателя – МПС, мы обязаны поднять качество.
    И, наконец, мелкосортный стан, который тоже втягивается в реконструкцию. Вот сумма приоритетов, от которых, невзирая ни на какие трудности, мы не отступимся.
    В июне мы прокатали последнюю партию продукции в колесопрокатном цехе. Он становится на крупный реконструктивный ремонт. За три года Уралмаш поставил огромное количество оборудования для замены участка обработки колес. Будем своими силами монтировать его с тем, чтобы по мере улучшения обстановки на российском рынке возобновить производство. Думаю, наши колеса на складах долго не залежатся.
    Долг по зарплате на комбинате немалый. Среди профсоюзных лидеров есть и такие, кто требует все текущие доходы тратить на выплату долгов по зарплате. Как руководитель я стою перед мучительным выбором. Можно, конечно, махнув на все рукой, выбрать вариант остановки завода: давайте, дескать, мужики, поднакопим денег, все раздадим на зарплату и, как говорится, разойдемся красиво. Но ведь завтра нам никто не даст задарма или за долговые расписки сырье, газ. Вот и приходится лавировать, выбирать между возможностью работать и возможностью платить. Мы не скрываем от коллектива правду о нашем критическом положении. Не утаиваем, что причина наших бед и нехваток глубже, чем общие тяготы экономического кризиса. Наша уязвимость – структурная, технологическая, она коренится в самом хозяйственном укладе металлургического гиганта. Нет сегодня на такое количество людей, которых мы держим, такого же количества рабочих мест. Поэтому у нас и такая невысокая зарплата, которую мы не можем весомо повышать. Ведь по мировым меркам и стандартам у нас на комбинате 20 тыс. "лишних" людей только на металлургической площадке. Вдумайтесь, 20 тыс. из 26 тыс. работающих! Конечно, это не означает, что все эти 20 тыс. человек можно уволить без ущерба для производства. Наша устаревшая технология, к сожалению, требует больших людских затрат. Производительность труда в четыре раза ниже, чем в металлургии развитых стран, где зарплата металлургов высока. Сегодня для производства одного миллиона тонн стали "у них" требуется примерно 1300 человек. А мы в Тагиле производим сейчас 5 млн. т стали в год. Недолго сосчитать, сколько у нас лишку по затратам живого труда. Но нельзя оперировать "голой" арифметикой, когда речь идет о судьбах людей, которые полжизни отдали комбинату. Это так – не убавить, не прибавить, но, кроме работников по найму, ведь есть еще и акционеры, которые получают вознаграждение не за труд, а за вложенные в дело личные средства, капитал. У них свой интерес, денежный... Последнее годовое собрание акционеров комбината не было спокойным. Разговор шел острый. По итогам прошлого года нет дивидендов. А ведь в предыдущие несколько лет дивиденды мы выплатили изрядные: сначала 600 %, потом 300. А по результатам 1996 года вынуждены сказать акционерам: барышей мы не заработали.
    Ситуация еще сложнее и драматичнее, если учесть, что к последнему собранию акционеров мы пришли с совершенно другим составом вкладчиков. В прежние годы среди акционеров доминировали работники комбината, сейчас же их число сильно уменьшилось. Как ни огорчительно, а свободное хождение акций и незрелость, неготовность рабочих воспринять психологию и нрав рыночных отношений сделали свое дело. Вольному – воля, акции продаются и покупаются. В итоге всего этого коловращения в реестре акционеров доля работников ОАО "НТМК" стала не 52 %, а только 12, т.е. решающего голоса трудового коллектива практически уже нет.
    Новых владельцев акций, конечно, не обрадовало отсутствие дивидендов. Как и то, что впервые за последние годы имеем тенденцию к нерентабельной работе. Но ни раздоры, ни сумятицы на собрании акционеров не произошло. Мы, ведущие менеджеры комбината, получили карт-бланш продолжать избранный стратегический курс, несмотря на ухудшившуюся конъюнктуру рынка.
    Наша старая акция накануне годового собрания стоила 165 – 170 тыс. руб., Новолипецкого комбината – 900 тыс. Почему такая большая разница?
    Сегодня крупнейшие металлургические предприятия России можно условно разделить на две группы. Первая – "старички": Магнитка, Кузнецкий, Нижнетагильский комбинаты. Вторая группа – заводы с новыми технологиями, более благоприятным для внешнего рынка сортаментом продукции: Череповецкий, Новолипецкий комбинаты, Запсиб. Череповецкий и Новолипецкий комбинаты расположены близко к сырьевой базе, портам, границам, с более выгодной продукцией, с молодыми основными фондами. В них вся советская экономика вкладывала огромные деньги, а в нас – ничего. Мы в разных весовых категориях водворились в новую квазирыночную и кризисную экономику. Выживай как хочешь! С другой стороны, мы, металлурги Тагила, не бедные родственники, за нами почти трехвековая традиция ремесла. Мы не стоим на месте и не проедаем отчее наследство. И первые зарницы новой судьбы комбината, грядущего экономического выздоровления уже проглядывают. Судите сами. Еще менее года назад цена новой акции НТМК на международном фондовом рынке была менее двух центов, сегодня она приближается к десяти. И это всего за год! Реконструкция, эмиссия основных фондов позволят нам капитализировать наше предприятие через 3 – 5 лет в 5 – 7 раз.
    Что имеется в виду под словом "капитализировать"? Это означает, что цена предприятия в долларах, в твердой валюте возрастет на эту величину. Если сегодня, условно говоря, комбинат стоит 500 млн. долл., т. е. за эти деньги НТМК можно купить со всем его "приданым", со старыми технологиями, незавершенной реконструкцией, то через 3 – 5 лет, завершая техническое перевооружение, предприятие будет стоить в 5 – 7 раз дороже. А что такое в пять раз? Это 2,5 млрд. долл. А в семь раз – 3,5 млрд. Вот это уже цена, близкая к истинной стоимости завода. Вот тогда голыми руками нас не возьмешь. Цена тагильской акции, уверен, будет идти в гору. И когда мы погасим последний мартен, от допотопных технологий перейдем к экологичным, экономным, насыщенным техническим интеллектом, тогда это будет другой комбинат и другая жизнь. Марка "Старый Соболь" еще покажет себя на мировом рынке.
    Так что сегодняшний праздник 275-летия Нижнего Тагила – не последний. Будут на нашей улице и другие праздники за чертой 2000 года.