Владимир Губарев
Агентство "Некос" – для журнала "Металлы Евразии"

    Времена нынче странные. Мы нередко хвалимся тем, чего у нас нет. К примеру, высшими достижениями в балете или в космосе. И в "области балета", и в космонавтике мы уже давно не "впереди планеты всей". Но бахвалиться продолжаем! А вот о реальных достижениях, которыми гордиться можно по праву, мы помалкиваем. Ждем, когда оценка придет из-за океана. А вдруг не придет? Это вполне возможно, если речь идет о Научно-исследовательском технологическом институте (НИТИ) в городе Сосновый Бор под Санкт-Петербургом, который возглавляет Вячеслав Андреевич Василенко. Нет, похоже, не похвалит его Запад. По очень простой причине: зачем нужен конкурент? По сути дела, НИТИ является крупнейшим мировым ядерно-техническим центром, таким как центры ядерных исследований в Кадараше (Франция) и Айдахская Национальная техническая лаборатория (США).

    Комплексный подход
    Мне довелось побывать в этих зарубежных центрах, а потому свидетельствую: НИТИ с ними наравне. Об этом мы говорили и с Вячеславом Василенко.
    – Можно, конечно, и сравнивать, – заметил он, – однако речь о другом. Мы имеем в виду, что в комплексных центрах ядерной безопасности должны создаваться АЭС нового поколения.
    – Минуту! Начнем "от печки". Вы сугубо закрытое научное учреждение. О Ленинградской АЭС, что находится рядом с вами, известно хорошо. А вы надежно скрывались в ее "тени". Не так ли?
    – Секретный институт, секретные работы... Страна гордилась, что у нас появились мощные и надежные ядерные энергетические установки для кораблей, ледоколов и подводных лодок. Но мало кто знал, что в СССР был создан полнопрофильный научно-технический центр, способный проводить комплексные исследования по всему технологическому циклу испытаний ЯЭУ. Уже в 1962 году в Сосновом Бору появился наш институт как стендовая база Минсредмаша. Здесь велись комплексные испытания новых энергетических установок для атомного флота. Для этого в институте были созданы наземные стенды-прототипы.
    – Как известно, здесь был филиал Института атомной энергетики...
    – Так сложилось. Тем более, что академик Анатолий Петрович Александров был не только директором Курчатовского института, но и научным руководителем и главным конструктором энергетических установок для атомного флота. Однако вскоре наш институт вышел из-под "опеки". Он сильно разросся, здесь появилась мощная расчетно-экспериментальная база. В общем, мы начали самостоятельно создавать комплексные расчетные модели, описывать поведение ядерных энергетических установок во всех эксплуатационных и аварийных режимах. Год от года институт накапливал опыт, обрастал кадрами, совершенствовал материальную базу, и сегодня уже смело можно говорить о том, что по комплексности исследований, по своей структуре он не уступает самым знаменитым центрам ядерных исследований.
    – Вы столь настойчиво проводите такое сравнение не случайно. Мне кажется, имеется в виду переход института в новое качество. Или я ошибаюсь?
    – Нет. Речь идет о новой атомной энергетике, точнее – об энергоблоках, безопасность которых была бы намного выше, чем у существующих ныне в разных странах. Чернобыль потряс атомную науку и технику. Вернуть доверие людей к атомной энергетике теперь можно лишь одним путем: тщательно проанализировать уроки Чернобыля и создать систему научного и технического обоснования безопасности новых АЭС. Более того: такие энергоблоки нужно сопровождать на всем их жизненном цикле.
    – То есть нести ответственность? Ведь после Чернобыля так и не удалось найти подлинно виновных...
    – Тогда красивая формула родилась: "Виновата система". И на этом все успокоились. Новая атомная энергетика подразумевает, что ответственность не размывается, она вполне реальна.
    – Хотелось бы в это верить. Вы считаете, что ваш институт способен создать принципиально новый энергоблок?
    – Да. И ключом являются высокие технологии, которые появились при создании судовых ядерных энергетических установок. К сожалению, из-за крайностей режима секретности не происходил переток военных, опережающих технологий в ядерной энергетике в энергетику гражданскую. Словно "Наутилус" Жюля Верна, скрытый от всего мира в морской пучине, совершенные ядерные технологии ВМФ не были доступны создателям АЭС. Технологии, которые создавались для атомных субмарин, можно теперь перенести в гражданскую область. Это и будет "конверсия по-настоящему". Соединение двух направлений атомной энергетики в едином Центре безопасности даст возможность выйти на новый уровень развития науки и техники вообще, а не только в нашей отрасли. Используется, что необычайно важно, не только преемственность подходов, но и весь научно-технический потенциал, накопленный за полвека развития "атома". Плюс к этому рядом с нами находятся проектно-конструкторские организации Минатома России и мощная промышленность Санкт-Петербурга. Так что уже в самом начале XXI века есть возможность построить АЭС нового поколения.

    К новым АЭС
    – Проще говоря, вы предлагаете строить новую АЭС в Сосновом Бору?
    –- Новый блок – это элемент ядерно-технического центра. Тут ничего нет особо революционного. Достаточно вспомнить Обнинск, Российский центр ядерной энергетики. Более 40 лет назад здесь появилась первая АЭС. Исследования на ней ведутся на всех этапах – от разработки, монтажа и пуска до вывода из эксплуатации. Это комплексная работа. И пример ее весьма полезен. История повторяется теперь на более высоком уровне. Проект создания центра безопасности является частью российского проекта создания АЭС нового поколения. Это блоки средней мощности (640 МВт эл.) и повышенной безопасности. Он реализуется в рамках госпрограммы "Экологически чистая энергетика". И одновременно он является частью программы конверсии Минатома России.
    – Итак, в составе центра опытно-промышленный энергоблок...
    – ... плюс крупномасштабный стенд, стенды для исследования тяжелых аварий, учебно-тренажерный комплекс, центр анализа аварийных ситуаций, поддержки оператора и управления аварией, а также центр работы с общественностью. Все это не только резко повысит безопасность новых энергоблоков, но и подготовит эксплуатационный персонал к работе на головном и серийных блоках. Одновременно будет отработана технология строительства серийного блока.
    К работе привлечены организации, имеющие огромный опыт по созданию АЭС с реакторными установками ВВЭР: "Атомэнергопроект" (Санкт-Петербург), ОКБ "Гидропресс" (Подольск) и РНЦ "Курчатовский институт". Новая АЭС с водо-водяным реактором корпусного типа В-407 – это плод эволюционного развития лучших идей, заложенных в АЭС с реакторами ВВЭР-440 и ВВЭР-1000. В состав систем безопасности, к примеру, введены эффективные пассивные системы отвода тепловыделений активной зоны. Причем вода может просто заливаться снаружи. Принцип, провозглашенный в своем время Игорем Васильевичем Курчатовым, гласящий, что реактор ни при каких условиях не должен остаться без воды, т. е. без охлаждения, в данном случае воплощен в реальную конструкцию. Срок службы АЭС с новыми энергоблоками увеличен до 50 – 60 лет. И уже сам по себе этот факт говорит о надежности и безопасности АЭС нового поколения. Добавлю только одно: проект создания Северо-Западного научно-промышленного центра атомной энергетики с головным энергоблоком АЭС с реактором ВЭР-640 входит в число 12 приоритетных проектов развития Северо-Западного региона России.
    – Но ведь задачи института совсем другие! Я имею в виду оборону страны, во имя этого он был и создан. Так ведь?
    – По-прежнему задачи, связанные с созданием энергетических установок для судов, остаются для нас главными. Сейчас доля этих работ в институте составляет около 70 %. А доля гражданской энергетики – порядка 10 %. Но я хочу подчеркнуть: пока! Я считаю, что не использовать те наработки, которые предназначались для судов, в гражданской области – преступление. И принципы проектирования, и комплексная отработка, и система испытаний – все это, на мой взгляд, обязательно нужно использовать для гражданских нужд. Раньше существовали барьеры, которые мешали это делать, но сейчас они рушатся. Речь идет о так называемом "двойном использовании технологий", что уже давно делается на Западе, во всех крупнейших мировых фирмах, а у нас лишь эпизодически. Считаю, что закрытость очень мешала, а институт был искусственно отделен от гражданской энергетики, как и многие другие из "оборонки". И это, безусловно, одна из причин трагедии Чернобыля.
    Наш институт всегда экспериментально подтверждал свои расчеты, свои модели. В системе "Росэнергоатома" есть, к примеру, институт по проектированию атомных реакторов, но в нем нет своей экспериментальной базы, а ценность научных исследований, как известно, зависит от практики. У "оборонщиков" эта связь всегда была очень тесной. Государство и общество должны понимать, сколь велика их ответственность за те разработки в нашей области, которые идут в серию.

    На основе кооперации
    – Вы не оговорились: государство и общество, а не атомщики?
    – Сначала специалисты, а потом именно общество и государство. Мы с вами рассматривали идею безопасных атомных реакторов. Естественно, они должны создаваться в одном месте, здесь должны быть сконцентрированы усилия промышленности и науки. Тут уже основная роль за государством. Чтобы не быть слишком абстрактным, вновь вернемся к созданию у нас Ядерного центра безопасности. Рядом находится Санкт-Петербург – колыбель атомной энергетики. И, естественно, такую научную и промышленную мощь не использовать для создания безопасной ядерной энергетики – неразумно, а точнее сказать – преступно. Но это уже зависит не от атомщиков, а от общества, от государства.
    – Согласен. А теперь пора выложить главные козыри. Ведь и другие институты не прочь стать лидерами. Итак, ваши преимущества?
    – Самое главное – кадры. Например, школа, в которой создан ряд базовых реакторов для атомного флота. За этим, безусловно, стоит огромная кооперация всего Минатома России. Есть промышленные и научные организации, без которых успех немыслим, но головным все-таки был наш институт. Наша страна владеет рядом технологий, которых нет в США. И этим мы по праву гордимся.
    Я хотел бы подчеркнуть очень важное обстоятельство. Успех пришел к нам потому, что именно в военном и гражданском атомном судостроении с самого начала предполагалось комплексное решение проблемы: научные исследования, опытно-конструкторские работы и комплексное производство реакторов с созданием баз, которые обеспечивали бы нормальную эксплуатацию этих энергетических установок.
    – Значит, от "А" до "Я"?
    – К сожалению, в этой цепочке были огрехи. Особенно в конце ее – имеется в виду вывод установок из эксплуатации. Не надо было отдавать эту проблему флоту. На мой взгляд, необходимо было решать все в рамках единой программы. Тогда у нас головы не болели бы сегодня, что делать с кораблями, отслужившими свое. Да, технологии нужные есть, но мы запоздали с утилизацией "изделий". И это сегодня ощущается очень остро. Американцы были готовы к такой работе, а потому при выводе из эксплуатации реакторов первого поколения они действовали решительно и спокойно: и при захоронении радиоактивных отходов, и при утилизации материалов. К сожалению, недобрый отпечаток на нашу отрасль наложила "перестройка". Она выбила из "колеи" людей, а затем и экономика оказалась не в лучшем состоянии. Думаю, что положение поправимо. Наш опыт и опыт предприятий Минатома России свидетельствуют, что отечественная промышленность способна эффективно решить и эту проблему. Тут помощь из-за рубежа не требуется, хотя ее всячески нам и пытаются навязать.

    Только конкретные результаты
    – Идет слава о ракетном центре имени академика Макеева, что находится в Миассе, где создавались ракетные комплексы для подводных лодок. Теперь и ваш институт вырывается в лидеры. Это случайность или закономерность нынешнего времени?
    – Мы просто находились в тени секретности. Многие фирмы, которые работали не на полку с бумагами, а на конкретный результат, не имели возможности показать его. Эти достижения представляли и представляют непреходящую ценность для нашей промышленности и мировой науки. Сейчас удивительное время, когда приходится оценивать тот или иной коллектив только по конкретным результатам. Просто словам или бумагам никто не верит. Причем нужно говорить о результатах работ на конкретного заказчика. Очень важна кооперация, при которой каждый умеет делать свое лучше, чем остальные. Так создается ансамбль. И если планки поставлены высоко, то продукция получается высшего качества. Она способна конкурировать на мировом рынке. Я не хочу, чтобы создалось ошибочное мнение, будто только мы вырвались в лидеры. Речь идет именно о большом ансамбле, который создавал реакторные блоки для флота.
    – Так невольно мы придем к монополизму. А ведь, как известно, ни один главный конструктор не говорит о несовершенстве своего детища.
    – Нельзя передоверять любому авторитету. Чернобыль случился из-за того, что была вера. Мол, атомная энергетика – сверхбезопасный процесс. И эта вера сыграла злую шутку не только со специалистами, но и со всей страной.
    – Шапкозакидательство?
    – Не только. Обязательно должны быть институты, которые брали бы на себя роль жесточайшей экспертизы. Причем с международным "оттенком". Если мы по этому направлению не пойдем, то самоуверенность может погубить любое дело.
    – Ваш новый энергоблок не боится международной экспертизы?
    – Нет. Мы согласны на любую, самую жесткую инспекцию. Причем не думайте, что за рубежом требования более высокие, чем у нас. Мы сравнивали и поняли, что жесткость критериев наших экспертных процедур выше, чем во Франции, Англии, Японии или США.